Вадим - [40]
В 1987-м вернулись в Москву, жили в Таниной квартире с ее матерью. Трудно было приспосабливаться. Во-первых, уже привыкли к Германии, а во-вторых, вернулись уже в какую-то другую страну, не ту, из которой уезжали. Дашка и Лешка в Германии учились в русской школе, но все равно им в московской приходилось туго — по-другому учили, что ли? Не поймешь. Таня в Германии была домохозяйкой, а тут перестройка, надо вроде зарабатывать — в моей организации началась неразбериха. Таня пошла экономистом на стекольный комбинат. Но все равно было плохо и ничего не понятно.
Я пытался что-то сделать, найти какую-то щель, чтоб в ней укрепиться. Вроде возможности открывались необозримые. Все вокруг, у кого были связи, прибирали к рукам предприятия, пристраивались. Я было тоже купил ваучеры, но неудачно. Меня мои же «связи» надули: оказалось потом, что это было единственное предприятие, ваучеры которого нельзя было перекупать у рабочих, которым их выдали. А один мой знакомый умудрился прибрать к рукам, через различные услуги кому надо, контрольный пакет акций довольно большой фабрики — сейчас, я слышал, у него уж и газеты свои, и чего только нет. А я все крутился туда-сюда, старался понять новые законы и постановления. Видимо, их и не нужно было понимать, а просто действовать.
Тут еще меня стало давить чувство, что время поджимает. Всего на всех надолго хватить не могло. И не хватило. Я чуть не запил от разочарования, когда после всех этих попыток обнаружил, что ничего не успел. Были кое-какие сбережения в Сбербанке, но в 1991 году государство их заморозило. Когда отдали в 1993-м — это были уже гроши, а не деньги. Государство всех обокрало. Делать в этой стране было больше нечего. Мы с Таней влезли в долги, собрались и двинули в Германию. Связь там я поддерживал все это время, но уехали почти что чудом. Как там поначалу устраивались — лучше не вспоминать. Квартиру в Москве продали уже после отъезда, через посредников. Долги раздали, почти ничего не осталось.
Год прошел, и два — зачем приехали? Такой вопрос вставал. Хоть и жизнь тут красивей и спокойней. Работал «на дядю»; квартиры своей нет, ничего позволить себе не можешь — ни тряпку лишнюю купить, ни фруктов. И все-таки не сдавались. Думал я: неужели такую жизнь прожил, столько перетерпел, чтоб все другим досталось? Нет, я заслужил. И вот началось сбываться. Мало-помалу стал партнером, потом полноправным хозяином своей фирмы. Пусть небольшой, но со стабильным доходом, риска немного. Потихоньку каждый год расширяю. Таня поначалу работала — и кем только работать не приходилось — а потом наконец дома сидеть стала. Как нормальные люди зажили; а то дети все стеснялись. Дети растут, школу закончили, в университет поступили. Все нормально. В Америку по делам съездил.
А Олеся-то умерла. Я звонил иногда, помочь предлагал чем-нибудь. Она всегда говорила: все есть, ничего не надо. И вот звоню, потом еще, случайно на соседку попадаю — умерла, говорит. А Вадим, говорит, новый русский. Мне любопытно стало, решил его повидать. Даже с Таней поссорились — не едь, говорит, в Москву. Или меня, говорит, возьми. Поехал. Увидел. Даже завидно стало, по правде говоря. Как ему это досталось? Я вот всю жизнь пахал, а мне столько денег и не снилось. Ну, а вообще, хороший парень вырос. В меня, наверное. И внук.
Вернулся обратно: рассказал своим про Вадима. У детей — глазища по пять копеек… Дальше живем. А что делать?
17
Вадим, дабы проявить себя радушным хозяином, отправился на кухню за новой порцией провизии. Раскрывая холодильник, он вдруг подумал, что стало хуже. К уже напроисходившему добавилось еще и это неожиданное унижение… К тому же по пути из кухни назад он начал подозревать Кольку в покровительственном отношении.
Колька об этом, конечно, не знал. Потому и сказал как ни в чем не бывало, устраиваясь поудобнее и не замечая пятна, которое перед этим посадил на обивке:
— Ну, давай, рассказывай. А то я в своих скитаниях совсем это самое… от жизни отстал. Новости-то я главные знаю. Но ощущение — что такое жить сейчас в нашей стране — потерял.
Вадиму в этот момент удивительным показалось предположение о существовании вокруг какого-то другого, большего мира, к которому он будто бы был причастен. Он не знал, как ему реагировать. Помолчав, он сумел из себя выжать зачин:
— Ты знаешь…
И Колька сейчас же взглянул с интересом. А Вадим почувствовал себя собакой, прогавкавшей нужное количество раз. Следовало, конечно, продолжить — Колька уже приоткрыл рот.
— …У меня самого пропало. Ощущение настоящего времени. Каждая эпоха вроде имеет свой стиль, аромат, вкус… Взять двадцатые года, пятидесятые — какие угодно. При упоминании — сразу конкретный образ всплывает. А сейчас — какой стиль этого времени, какая идея? Я, например, ничего не ощущаю. Живешь в море сумбура, который все растворяет…
Колька предложил версию:
— Возможно, это последствия как ее… глобализации. Все становится похоже на все — куда ни плюнь, везде кока-кола, американские фильмы, компьютеры. Это, брат, грустно. Корпорации пытаются захапать весь мир. Вот так приедешь в Алжир — а там нет ни узкой арабской улочки… ни резной шкатулки, сделанной вручную… Зато полно пылесосов и этих… домашних кинотеатров.
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Авантюрный роман. Провинциальный учитель французского находит неизвестные тексты Нострадамуса. Его шестнадцатилетняя ученица хочет секса и тайных знаний. Древние пророчества рулят судьбами современной России. Кремль в панике и бешенстве. Должны быть уничтожены все, причастные к тайне.
Психологический детектив. В Пушкинском заповеднике во время экскурсии украдена рукопись поэта. Пока идет следствие, рукопись хотя бы на мгновение оказывается в руках у каждого из подозреваемых. И каждый хочет сыграть свою игру. Рукописью шантажируют, торгуют, ее выбрасывают, пытаются сжечь… История острая, смешная, печальная. Главному герою — Александру Авилову — важнее выиграть любовь, чем свободу и деньги.
Героиня романа, следователь прокуратуры, сталкивается с серией внезапных самоубийств вполне благополучных и жизнерадостных людей. Постепенно она вынуждена прийти к выводу, что имеет дело с неким самозванным интеллектуальным божеством или демоном, для поддержания собственной стабильности нуждающимся, подобно древним кровожадным богам, в систематических кровавых жертвоприношениях. Используя любые зацепки, действуя иногда почти вслепую, используя помощь самых разных людей, от экстрасенсов до компьютерных гениев, героиня романа на ходу вырабатывает стратегию и тактику войны с непостижимым и беспощадным врагом.
Мелодраматический триллер. Московская девушка Варя, международный террорист Анхель Ленин, бель-гийский авантюрист и старый советский шпион в маске профессора — в огненной и кровавой мистерии на подмостках трех континентов. Революции, заговоры, побеги, чехарда фальшивых имен и поддельных документов, Че Гевара и Сербия, страстная любовь и кровная месть. Все узлы стягиваются вокруг одной даты: 11 сентября отрубили голову Иоанну Предтече, 11 сентября Пиночет взял власть в Чили, 11 сентября Варя лишилась девственности…