Вацлав Гавел. Жизнь в истории - [39]

.

18 октября Национальное собрание ратифицировало Договор о временном пребывании в ЧССР советских войск: 228 депутатов проголосовали «за», 10 воздержались, а против выступили только четверо (один из них – Франтишек Кригель, единственный, кто отказался подписывать «московский протокол»).

Началось то странное время, когда Пражская весна уже безвозвратно сгинула, а то, что позже назовут нормализацией, еще не началось. «Фактически с конца августа дубчековское руководство занималось исключительно умиротворением всенародного движения против оккупантов, стараясь ввести его в такое русло, которое не спровоцировало бы нового недовольства Москвы», – пишет Зденек Млынарж146.

Но если партийная верхушка сдалась, то активная часть общества сдаваться еще не собиралась. В октябре и ноябре в крупных городах страны продолжались беспорядки. 6-7 ноября в одной только Праге полиция задержала 176 человек. В конце октября Дубчек, Свобода и премьер-министр Ольдржих Черник выступили со специальным телеобращением к молодежи, призывая отказаться от радикальных действий. 18 ноября десятки тысяч студентов по всей стране приняли участие в трехдневной университетской забастовке, в декабре съезд профсоюза рабочих металлообрабатывающей промышленности потребовал продолжения реформ. В декабре Гавел пишет статью «Фальшивая дилемма»:

Иногда кажется, будто на рубеже 1968 и 1969 годов нам предложены лишь две альтернативы: либо мы понимаем стратегию правительства, верим, что его действия являются единственным «реальным выходом» в нашей «сложной ситуации», однозначно и во всем будем стоять за него (то есть делать то, что нам рекомендуют, а не то, что в голову взбредет), либо мы его политику отвергаем, начинаем усложнять его положение «нереальными требованиями» и «бессмысленными акциями» и тем самым де-факто поставим себя против него – в таком случае, однако, уже не можем требовать от него ответственности за «непредвиденные последствия» нашей радикальной позиции.

Гавел, который уже не питает больших иллюзий по поводу демократизации страны, настаивает тем не менее на необходимости независимой позиции в политике:

Поддерживать правительство – это само по себе настолько же беззубая и негативная программа, как и быть против него <…> Мы должны не отвечать на вопросы, которые нам задают политики, а задавать им свои и принуждать их к ответу.147

Позиция довольно простая, а в демократическом обществе попросту банальная. Однако в Чехословакии начала 1969 года и она оказывается слишком бескомпромиссной.

Ян Палах. Спор с Кундерой. Падение Дубчека

«Ради ваших родителей – остановитесь!»

16 января произошло одно из самых трагичных и символичных событий эпохи. Студент Ян Палах поджег себя на Вацлавской площади и через три дня умер в больнице.

Самосожжение Палаха не было первой подобной акцией в социалистическом лагере. В ноябре 1968 года поджег себя на Крещатике украинец Василь Макух. Досконально мотивы его поступка неизвестны, хотя уже в первых сообщениях западных радиостанций говорилось, что это протест против вторжения в Чехословакию. То же написано на памятной доске, открытой ему в Киеве, но в этом можно и усомниться – участники последних разговоров с Василем рассказывали, что он, бывший боец УПА и заключенный советских лагерей, гораздо больше был обеспокоен русификацией республики, да и очевидцы события запомнили крики «Геть окупантів!» и «Хай живе вільна Україна!».

Еще в сентябре 1968 года совершил самосожжение поляк Рышард Сивец. Он действительно протестовал против вторжения в Чехословакию и попытался сделать свой поступок максимально публичным – все произошло на варшавском стадионе во время большого праздника. Однако польским властям долго удавалось замалчивать это событие, и, к примеру, на радио «Свободная Европа» о нем рассказали только весной 1969-го.

По разным данным, в Чехословакии примеру Палаха последовали уже в ближайшие недели до нескольких десятков человек. Точное количество узнать трудно, и, кроме того, не всегда можно утверждать, что самосожжение было политическим. Например, об одном из самых известных последователей Палаха, пльзеньском рабочем Йозефе Главатом, говорили, что он был глубоко несчастен в семейной жизни, и вполне возможно, что личные мотивы перемежались у него с политическими.

Самоубийство Главатого упомянул в своем специальном обращении к молодежи президент Свобода. «В воскресенье умер молодой человек Ян Палах. Человек чистого характера и чистых намерений. Как солдат я способен оценить самоотверженность и личное мужество Яна Палаха. Однако как президент и гражданин нашей республики я не могу скрыть, что не согласен, чтобы таким способом выражали политические взгляды. Только что я получил страшную новость о том, что в Пльзене подобным образом наложил на себя руки другой молодой человек. Ради ваших родителей, ради всех людей, ради самих себя и ради человечества, к которому мы все принадлежим, я прошу вас – остановите эти страшные деяния», – заявил Свобода с телеэкрана148.

«Мы не хотим жить в несвободе и потому в несвободе жить не будем. Такова воля всех нас, воля всех людей, борющихся за свободу народа и свободу родины. Никто не должен остаться один, и вы, студенты, решившиеся на самый отчаянный поступок, не должны чувствовать, что нет другого пути, чем тот, что вы выбрали. Просим вас, не думайте в своем отчаянии, что наши проблемы могут быть решены только сейчас и что они решаются только здесь. У вас есть право сделать с собой то, что вы хотите. Но если вы не хотите, чтобы себя убили все, – не убивайте», – писал в эти же дни поэт Ярослав Сейферт