В зеркалах воспоминаний - [20]

Гречко, которому всё это надоело, командует: «Командира ко мне». Является командир корабля, докладывает: «Капитан первого ранга такой-то по вашему приказанию прибыл». Гречко говорит: «Ну, что у тебя за бардак такой? У тебя министр обороны на борту, а они у тебя шасть туда, шасть сюда. Что это?»

И вот, рассказывает Сонев, замечательный ответ командира. Он берет под козырек и говорит: «Прикажите потопить, товарищ министр обороны?» И он его потопит, если получит такой приказ. Ведь за начало третьей мировой войны будет отвечать Гречко, а не он. И он, командир, объяснил это своему министру этим замечательным ответом. Гречко посмотрел внимательно:

– Ну, чуть что – сразу потопить. Ну передайте, чтобы уходили.

Моряки на флажках попросили: «Ребята, отвалите, пожалуйста». Американцы поняли и ушли.

Мне очень понравился этот рассказ про Гречко, я стал присматриваться к его манерам, поведению. Держал он себя достаточно демократично. Всё открыто, просто, по-военному. Он любил купаться в море. Однажды сомалийцы специально привезли его на пляж, чтобы ему на берегу искупаться. Но был отлив, океан отошел, вода оказалась очень далеко. И Гречко раздумал купаться, ему не хотелось идти далеко по песку. И он вдруг встал и без всякой подготовки рубанул:

– Ну ладно, мы, пожалуй, поедем.

– А как же с купанием? – растерянно спросил сопровождавший сомалийский генерал.

– А купаться будет… – он назвал какого-то генерала из своей свиты и уехал. А генерала потом доставляли на самолете. В каком-то смысле, конечно, самодурство. Но я запомнил другой человеческий момент, который очень расположил меня к этому человеку.

Мы уже собрались возвращаться домой, как министр обороны получил из Москвы указание совершить посадку в Каире, где его ждут переговоры с египтянами. Я-то как раз был очень доволен таким поворотом, так как в Каире был мой институтский товарищ, я с ним даже сумел встретиться за те сутки, что мы там находились.

В аэропорту, где мы приземлились, выстроилось несколько шеренг почетного караула, оркестры с развевающимися флагами – египетскими и советскими. Встречали нашу военную делегацию очень торжественно. Уже стоя, смотрю в иллюминатор и вижу, что соседнее окошечко из кабины министра, где он играл в домино со своей челядью, тоже открылось и так же, как я, смотрит на этот парад Гречко. При этом в странной позе, как птица, подняв назад руки. Я понял, что он ждет денщика, который принесет ему мундир со звездой Героя. Маршал поймал мой взгляд и, взявшись за подбородок, вдруг пожаловался:

– Не поверишь, смотрю как на зубную боль.

И мне вдруг стало его жалко. И вместо того, чтобы ответить по уставу, я ему сказал:

– Андрей Антонович, я вам желаю успеха.

Это был такой теплый, доверительный момент. Человеческий.

Потом эта поездка с маршалом Гречко мне аукнулась.

Когда я приехал на работу в Эфиопию – это было мое следующее назначение, – я должен был получить дипкарточку. Для этого посольство отправляет ноту в страну пребывания о том, что посольство СССР свидетельствует свое уважение МИДу и просит выдать дипломатическую карточку первому секретарю посольства А. Букалову. В заключение такие же реверансы – и нота заканчивается. Я сам ее написал, сам отправил. Фотографию приложил. Жду. Никакой карточки не приходит. На мой звонок отвечают, что на фотографии я в очках, а надо без. Проходит еще две недели – никаких документов у меня нет. А время непростое, без документов ты не можешь ничего делать, никуда выехать, ничего. Я помню, что уже обзавелся какими-то связями, познакомился с итальянцем, который работал в комиссии ООН по Африке. И я с ним посоветовался – что делать? Как мне быть? Он говорит:

– Знаешь, здесь все делается по-другому. Ты должен позвонить заведующему отдела, он замечательно говорит по-итальянски, человек еще старой гвардии, пригласи его на обед и выясни, в чем дело. Только так.

– А это вообще удобно? – говорю я.

– Это не просто удобно, это так принято, – отвечает.

Я позвонил, представился, сказал, что хотел бы познакомиться, и спросил – не может ли он отобедать со мной в итальянском ресторане. Мы встретились, пообедали в итальянском ресторане, побеседовали. Разговор был очень светский. Не протокольный. Про состояние здоровья императора, о видах на урожай, о том, что водопады пересохли. Я уважительно обращался к нему – гиточи. Это такое обращение к аристократу, придворное выражение. И когда нам подали сладкое, мороженое или папайю, я ему сказал:

– Вы знаете, гиточи, мне, во-первых, очень приятно, что вы приняли мое приглашение. Спасибо вам, я очень рад этому знакомству. Но я хотел бы с вами посоветоваться, потому что я до сих пор не получил дипломатическую карточку.

Он удивился:

– Вы знаете, месье Букалов, я вам скажу такую вещь. У меня на работе в сейфе на средней полочке лежит папочка, и в этой папочке есть листочек бумаги. Я вам его процитирую. Надпись на листочке – дальше переходит на английский: the list of military delegation in Somaly – the minister of Defence Marshall Gretchko… и дальше он точно перечисляет всех – генерал Огарков, начальник Генерального штаба Вооружённых сил СССР – первый заместитель министра обороны СССР, генерал-лейтенант такой-то, адмирал такой-то, перечисляет всех офицеров, а в конце говорит – полковник Букалов, переводчик. Я был потрясен, что он это знает и что всё запомнил наизусть. Он подготовился к этому визиту, к этой беседе. Я сказал: