В защиту тени - [6]

«Инфляционный зазор» в социалистической экономике также никуда не исчез. Только если в экономике либеральной, где «камбий» все-таки сохранялся, этот зазор покрывался за счет экспансии и потому ведущие страны Запада уже с момента образования подлинного рыночного пространства сидели на «игле агрессии»: они были вынуждены непрерывно расширять поле индустриального мира, то в экономике «зрелого социализма», откуда «камбий» был вытеснен и которая для настоящей торговой экспансии была слишком слаба, тот же зазор покрывался за счет доходов от экспорта необработанного сырья: уже в семидесятых годах Советский Союз прочно сел на «нефтяную иглу» и как только мировые цены на нефть упали ниже определенного уровня, советское плановое хозяйство было ввергнуто в необратимый коллапс.

Теперь становятся понятными загадки двух экономик. Именно наличие мощного «камбия» — «стихийной экономики», «экономики естественного развития» — поддерживало опережающие темпы индустриальной эволюции США в течение почти двух столетий, компенсируя даже колоссальные непроизводительные расходы, которых никакая другая страна, вероятно, просто не выдержала бы, и именно наличие такого же мощного «камбиального слоя», проще говоря, «теневой экономики», образовавшейся после крушения социализма, позволило современной России пережить грандиозный дефолт практически без ощутимых социальных коллизий. «Теневая экономика» составляет сейчас в России, по разным данным, от 40 до 60 % всей торговли и производства, это и есть классический «камбий», во всяком случае в значительной своей части, и его динамическая устойчивость, обусловленная устойчивостью «естественных» стихийных процессов, вероятно, и помогла в данном случае избежать катастрофы континентальных масштабов.

Отсюда следует весьма важный вывод. Наличие в экономике «камбия» — неорганизованной, свободной стихии, которая внутри определенных границ развивается как бы «сама по себе», — обеспечивает такой экономике устойчивые количественные и, что важнее, качественные темпы роста, компенсируя те отклонения, которые привносятся в нее «гуманизирующим» человеческим фактором. Структурирование же свободного «камбиального слоя» — государственно-корпоративное, как в экономике либеральной, или государственно-административное, как в экономике социалистической, приводит к вытеснению «камбия» из реального экономического пространства и тяжелому социальному кризису всего государства.

Вероятно, сохранение «камбия» и даже сознательное культивирование его будет представлять собой одну из главных задач складывающейся сейчас экономики будущего.

С момента возникновения настоящего свободного рынка, который ныне, в общем, не без оснований называется «диким», все государства мира, по крайней мере так называемые «цивилизованные государства», стремились к тотальному уничтожению теневой экономики. Считается, и опять таки не без оснований, что экономика, находящаяся «в тени», порождает теневые же социальные, сильно криминализованные образования и уже одним этим разрушающе воздействует на социум. Борьбу с «теневой экономикой ведут все нынешние правительства и многочисленные межправительственные организации. Сведение ее к минимуму рассматривается как победа культуры над варварством, законности над преступностью, порядка над хаосом и так далее. По степени подавления «теневой экономики» мировое сообщество судит о «цивилизованности» государства.

Это в значительной степени правильно. Являясь «внегосударственным социумом», то есть системой, которая в принципе развивается вне официальных законов, «теневая экономика» действительно порождает преступность. Она порождает ее хотя бы в силу того, что само ее скрытое существование является внезаконным. Ни одно государство не хочет, чтобы внутри него действовали полностью независимые структуры и пытается их подавить, руководствуясь просто инстинктом самосохранения.

Вместе с тем, «камбиальная экономика» имеет ряд очевидных преимуществ перед экономикой официальной. Она гораздо более динамична, поскольку мгновенно реагирует на любые изменения социальных потребностей, она сверхэффективна, поскольку обходится не только без документов, но и без разорительных бюрократических процедур — накладные расходы в теневой экономике сведены к минимуму — и она гораздо ближе к собственно человеку, поскольку ориентирована именно на него, а не на удовлетворение «мертвых», часто противоестественных интересов государственного аппарата. Конечно, прибыль, образующаяся в теневой экономике, как правило, не досягаема для государства, что, по-видимому, и составляет главный источник его раздражения. Однако довольно существенная часть «теневой» прибыли тратится на производство и потребление, то есть остается в стране, и потому играет заметную роль в увеличение национального достояния. Рост доходов российских граждан за последние годы обусловлен в первую очередь ростом скрытого сектора экономики.

К тому же криминальность теневых отношений сильно преувеличена. Теневые структуры, возникнув именно как структуры, обеспечивающие строго технологические процессы, рождающие сверхприбыль, быстро социализируются, вписываясь в окружающие их «бытовые понятия», и от агрессии переходят к защите существующего порядка. Они вовсе не заинтересованы ни в открытых криминальных разборках, снижающих их доходы, ни в нестабильности общества, грозящей их «мирному» существованию. Напротив, именно организованный криминалитет является наиболее последовательным и упорным противником «стихийной преступности». Там, где есть мафия, там мало уличных инцидентов. Мафии нужен порядок, а не дебильное, разрушительное хулиганство. Если в современной России криминальные, в том числе и уличные, катаклизмы составляют пока значительную и тревожную часть повседневной жизни, то это лишь потому, что российский экономический криминалитет еще далеко не полностью осознал свои интересы. Как только в российской теневой экономике возникнут по-настоящему иерархические структуры, как только они поделят зоны влияния и установят между собой «нормальные» горизонтальные связи, как только будут прояснены «понятия», по которым внутри этой зоны можно работать, уровень «дебильной преступности», кстати, больше всего пугающей обычных законопослушных граждан, резко уменьшится и приблизится к «цивилизованным» показателям. Причем, «анархический беспредел» будет подавлен не средствами государства — милиции или других внутренних органов — а средствами, прежде всего, самого «организованного криминала», который гораздо лучше, чем государство, ориентируется в этих вопросах и которому анархическая преступность просто мешает.