В защиту науки (Бюллетень 5) - [10]

Основной пафос фильма состоит в том, чтобы снять обострившееся противостояние дарвинизму со стороны церкви. Отвергая претензии дарвинизма на первенство в решении проблемы происхождения биоразнообразия, авторы предлагают равноправное рассмотрение всех четырех версий. Главный вывод, сделанный авторами в конце фильма, дословно следующий: «Так какая же из теорий происхождения жизни на земле верна? Науке это неизвестно. Более того, все существующие ныне теории не взаимоисключают, а скорее дополняют друг друга. Теория панспермии не противоречит теории креационизма. Ведь жизнь, зародившаяся в космосе и попавшая на Землю, могла быть создана Богом, живущим на другом краю Вселенной. Катастрофическая теория точно так же может существовать при поддержке космической или креационистской теорий. Потому что заселение планеты живыми существами после любой из катастроф могло быть делом рук как Создателя, так и метеоритного дождя. А что же Дарвин с его теорией градуализма? Он-то ведь наверняка был неправ. Ничего подобного. Эволюционная теория Дарвина верна, если использовать ее в рамках одного вида». Говоря коротко, предложен следующий консенсус: Бог где-то вдалеке во Вселенной есть, он делает там готовые виды, которые периодически засылает на метеоритах на Землю, когда предшествующий десант вдруг погиб в результате глобальной катастрофы, а между катастрофами засланные виды могут чуть-чуть поработать внутри себя по законам дарвинизма.

Чтобы достичь такого «равновесия» между четырьмя точками зрения, авторы фильма должны были уравнять их шансы. В связи с тем, что трудами ученых дарвинизм развит несравненно сильнее, чем креационизм, катастрофизм и панспермизм вместе взятые, создатели фильма старались всеми мерами принизить дарвинизм и возвысить альтернативные «теории». Для решения этой задачи авторы пользуются специальными приемами. Вот некоторые из них.

Теория Дарвина четыре раза названа не теорией, а гипотезой, тогда как креационизм гипотезой не назван ни разу — исключительно теорией.

Принижены профессиональные и человеческие достоинства основателей дарвинизма. Про самого Дарвина утверждается, что он «не был биологом». В самом начале фильма говорится даже так: «Дарвин не пошел на съезд по причине болезни. Впрочем, это была его традиционная отговорка. Об особенности мистера Дарвина отсутствовать в минуты решающих событий слагались легенды». В действительности Дарвин, судя по симптомам, всю жизнь страдал тяжелейшей и тогда еще неизвестной медицине тропической болезнью Чагаса, возбудитель которой (простейшее Trypanosoma cruzi) мог быть занесен Дарвину в кровь в 1835 г. в Южной Америке при описанной им в дневниках атаке кровососущих клопов (Triatoma infestans), являющихся переносчиками этой паразитической трипаносомы.

Про сторонников Дарвина говорится с сомнением. Например: «Великий русский эмбриолог Илья Ильич Мечников, хотя и считался ученым-дарвинистом, достаточно критически отзывался о книге Дарвина». Или про Томаса Гексли (сейчас принято транскрибировать как Хаксли): «До конца жизни он проповедовал и защищал идеи своего друга и учителя Чарльза Дарвина. Но вот верил ли он сам в эволюционное происхождение видов?»

С особым юмором авторы фильма рассказали зрителям про известного дарвиниста Геккеля, которого для большей убедительности назвали не первым именем — Эрнст, под которым его всегда знала российская публика, а последним — Август (полное имя Ernst Heinrich Philipp August Haeckel). Вот как характеризуется в фильме его вклад в науку: «Геккель обладал безудержной фантазией… Создав человека, Геккель пошел дальше и начал сочинять новые законы природы. Например, биогенетический закон эмбриональной рекапитуляции, по которому человеческий эмбрион проходит все стадии эволюционного развития: сначала беспозвоночное существо, затем рыбка, собачка и лишь потом человек. Дарвин сразу же объявил биогенетический закон главным доказательством своей теории». И сразу же вслед за этим устами мультипликационной Алисы в Стране Чудес: «Ой, кажется, я открыла новый закон: от уксуса куксятся, от горчицы огорчаются, от лука лукавят. Как жалко, что об этом никто не знает…» И затем опять голос диктора: «Смешно, но нарисованные Геккелем человеческие эмбрионы с жабрами и хвостиками до сих пор кочуют из одного учебника биологии в другой. Подтверждая тем самым закон живучести сомнительных идей». Хотя на бумаге трудно передать язвительный тон, которым диктор произносит процитированный пассаж, но и без интонаций совершенно ясно, как надо понимать сказанное: вначале Август Геккель вообразил себя Богом, способным создать человека, а потом заврался окончательно — придумал, что в утробе матери человек вначале имеет вид беспозвоночного животного (этого Эрнст Геккель не говорил), потом… собаки (тоже не говорил), а для Дарвина этот бред оказался самым сильным подтверждением его «гипотезы», хотя любому здравомыслящему человеку ясно, что это такая же ерунда, как закон Алисы. По-видимому, авторы фильма уповают на то, что зрителям никогда не представится возможность лично убедиться в наличии у человеческих эмбрионов хвоста и жаберных щелей с типично рыбьим кровоснабжением.