В защиту науки (Бюллетень 1) - [70]

Здесь меня насторожило сразу несколько моментов. Ссылка на книгу Вернадского "Научная мысль как планетное явление" была дана с ошибкой в названии, без указания страницы и без прямого цитирования. Термин "закон всеобщего информационного взаимодействия" показался мне неприемлемым для высокопрофессионального ученого Вернадского, прекрасно знавшего цену понятия «закон» в естествознании. Пришлось (к моему большому удовольствию) прочитать указанную книгу. Никаких следов "закона всеобщего информационного взаимодействия" в ней не нашлось.

Однако нашлось другое — ясно сформулированная причина высокого общественного авторитета науки, о котором я упоминал, обсуждая желающих «примазаться» к науке. Вернадский еще в первой трети ХХ в. писал: "В результате долгих споров о существовании прогресса, непрерывно проявляющегося в истории человечества, можно сейчас утверждать, что только в истории научного знания существование прогресса в ходе времени является доказанным. Ни в каких других областях человеческого быта, ни в государственном и экономическом строе, ни в улучшении жизни человечества — улучшении элементарных условий существования всех людей, их счастья — длительного прогресса… мы не замечаем. Не замечаем мы его и в области морального философского и религиозного состояния человеческих обществ.

Но в ходе научного знания… мы это ясно видим" (Вернадский В.И. Научная мысль как планетное явление // Философские мысли натуралиста. М.: Наука, 1988. С. 49).

Быть может, в наше время эта мысль не актуальна? Быть может, оценка науки как дела, выдвинутого на острие прогресса, изменилась? В наши дни известный американский философ и футуролог Фрэнсис Фукуяма уверен, что если у истории и есть направленность, то задается она прогрессом науки, в особенности — прогрессом естествознания: «Если посмотреть на весь спектр социальных усилий человека, то единогласно признается недвусмысленно накапливающимся и направленным лишь одно из них: современная наука о природе. Невозможно сказать то же самое о живописи, поэзии, музыке или архитектуре: не является очевидным, что Раушенберг лучший художник, чем Микеланд-жело, или что Шёнберг как композитор превосходит Баха просто потому, что Раушенберг и Шёнберг жили в двадцатом веке; Шекспир и Парфенон являются в определенном смысле совершенством, и нет смысла говорить о "движении вперед" по отношению к ним. С другой стороны, естественные науки строятся на основе собственных достижений: сейчас определенные «факты», которые были скрыты от великого Исаака Ньютона, доступны любому студенту-физику просто потому, что этот студент родился позже. Научное понимание природы не циклично и не случайно: человечество не возвращается периодически к прежнему уровню невежества…» (Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек.

Наивен американский философ: еще как возвращается! Ну, а мы вернемся к "тонким мирам". Книга Дульнева полна трюизмов — наивных, квазифилософских утверждений, вроде этого (с. 202): "Изучение системы Вселенная происходит изнутри, и наблюдениям доступно лишь то, что доступно". В общем, это безобидный недостаток; гораздо хуже другое: в книге Дульнева множество спорных и прямо неверных утверждений, выдаваемых за общеизвестную истину:

— при описании лабораторного стенда (с. 90): "в стенд входил также торсионный генератор — техническое устройство для генерации торсионного поля". Но ученым не известно такое поле и, тем более, устройства, способные его создавать;

— описан "специальный экран от торсионного излучения, изготовленный из… полиэтилена", оказавшийся "достаточно эффективным" (с. 57–58). Вам это ничего не напоминает? Новое платье короля! Любой экран защитит вас от несуществующего излучения;

— "во время сеанса медиум пребывал в глубоком трансе, вид его был страшен. Частота дыхания вместо обычных 12–16 в минуту повышалась до 200–300" (с. 70). Я просмотрел медицинскую литературу: нигде не говорится о возможности человека делать до пяти вдохов-выдохов в секунду. Закрадывается сомнение — умеет ли автор книги считать?

Не хочу умножать примеры, но отдельно должен сказать об описании опытов с экстрасенсами, приведенными в книге Дуль-нева. В основном это собственные эксперименты автора и его сотрудников, что существенно повышает ценность книги Дульнева на фоне других подобных. На первый взгляд кажется, что опытные физики-экспериментаторы с помощью современных приборов исследуют редкое природное явление. Но внимательное чтение заставляет все меньше и меньше доверять этим экспериментам. Если забыть про титулы персонажей, то остается полное впечатление, что группа любознательных школьников попала в настоящую «любораторию», где им разрешили все потрогать. Но навыков экспериментальной работы у них нет, понятие о чистоте эксперимента неведомо, опыт описания проделанной работы отсутствует. Судите сами.

В Главе 5 описаны попытки заметить влияние экстрасенса на луч инфракрасного лазера. Уровень подготовки эксперимента оставляет неизгладимое впечатление (с. 71–72): «Луч лазера был невидим, а нам требовалось направить его на фотоприемник, и тогда мы применили следующий прием: зачернили графитовым карандашом маленькие листки ватмана и поместили бумагу напротив луча; падая на нее, луч прожигал бумагу, и она дымилась. Таким образом, нам удалось направить луч прямо на фотоприемник… [Затем] протянули цветной шнур, который позволял судить, где проходит луч… На длине волны 10,6 мкм прибор наконец-то зарегистрировал весьма сильный сигнал. Но здесь нам снова показалось, что опыт проходил не совсем «чисто» — оператор Н.С. Кулагина держала руки на расстоянии примерно 30 см от луча и от цветного шнура, и мы обратили внимание, что шнур заметно перемещался, сильно дрожал и мог пересекать путь невидимого луча, а это, в свою очередь, могло повлиять на показания прибора. Начали искать виновных — кто тронул шнур? Кто-то из присутствующих или оператор? Все отказывались, обстановка накалилась. Стало ясно, что необходимо изменить схему опыта. Отыскали в лаборатории стеклянный полый цилиндр с открытыми торцами длиною 0,5 м и диаметром сантиметров 10, поместили его на перевернутую табуретку и пропустили луч через цилиндр. Оператор, не прикасаясь к цилиндру, на расстоянии воздействовал на луч. Как физики, мы понимали: опыт нелепый, так как повлиять на луч лазера не могло никакое внешнее воздействие, разве что нечистая сила, а ее нет в природе. Но нас вдохновляли результаты парижского опыта Эужена Ости — он ведь зафиксировал поглощение инфракрасного луча, проходившего через пространство между объектом и оператором! Повторив в более «чистых» условиях опыт, мы получили-таки серьезный результат: оператор воздействовала на луч».