В воздухе "илы" - [20]

- Извини, Вася,- я хлопнул его по плечу.- Пусть это будет самое большое ранение в нашем экипаже.

- Комэск! - шепнул мне Вениченко. Я обернулся. Рядом стоял Царев. Я хотел было доложить, а он протянул мне руку и крепко пожал мою.

- Поздравляю тебя с боевым крещением, Ладыгин. Молодец! - Окинув взглядом самолет, он сказал: - И пробоин вроде нет.

- Вроде нет, товарищ капитан,- улыбнулся я. - Почему отстала вторая пара? - строго спросил комэск, глядя мне прямо в глаза. Я почувствовал себя очень неловко. Как будто я был виноват в том, что они отстали.

- Наверное... не смогли догнать,- ответил я.

- А ты? - он все еще смотрел мне в глаза. Слова застряли у меня в горле.

- И я,- мне едва удалось выдавить из себя эти два коротеньких звука.

- Молодец, что не врешь!

Я почувствовал, как лицо мое заливает краска. А комэск продолжал:

- Наша первая заповедь - быть честным друг перед другом. Это помогает нам избежать многих бед. Лучше покраснеть перед своими товарищами, чем лишиться их. Через двадцать минут в нашей землянке будет разбор полета. Тебе, Ладыгин, надо быть со своим стрелком.

- Ясно, товарищ капитан.

Комэск пошел к самолету Пивоварова, а ребята стали горячо поздравлять нас с Васей.

В землянке произошел суровый и честный разговор, тем более, как оказалось, ведомый Пивоварова был подбит: два эрликоновских снаряда попали в его самолет. Были повреждены левый элерон и плоскость. Пивоваров не бросил своего ведомого. Связавшись с нашими истребителями, он потребовал, чтобы они прикрыли подбитого товарища. Так вместе с истребителями он довел ведомого домой.

Заместителю командира эскадрильи пришлось изрядно покраснеть. Комэск и Пивоваров убедительно доказали, что ведущий подверг опасности не только остальных участников полета, но и себя, так как, появись истребители врага, они скорее всего не стали бы атаковывать отставшую пару, прикрытую четверкой истребителей, а догнали бы одиночные самолеты, и никакой особой трудности для них не составило бы сбить их. Такой честный, прямой разговор был хорошей школой, в которой мы совершенствовали свое боевое мастерство. Здесь не было и тени какого-то подсиживания, наоборот, эта была искренняя товарищеская забота друг о друге.

В этот вечер мы с Вениченко были настоящими именинниками. Наконец летный состав полка принял окончательно нас в свою боевую семью.

Еще одно немаловажное обстоятельство было для меня в этом вылете. После него я приобрел в глазах своего экипажа полное доверие, и Вениченко окончательно уверился в надежности своего командира. С этого дня мы начали летать на боевые задания наравне со всеми.

Фронтовые будни

Весна 1944 года вступала в свои права. Наша боевая работа начала постепенно активизироваться. Чаще стала звучать команда: "По самолетам!"

После полетов, когда особенно хочется пить, механики угощали нас прохладным, чуть сладковатым весенним даром русского леса - березовым соком. Разгоряченные, мы с наслаждением припадали к большим банкам из-под тушенки, и эта чудодейственная влага не только прекрасно утоляла жажду, но и поднимала настроение, как бы вливая в нас силу и отвагу родной земли.

Неожиданно пришел приказ, что наш 639-й полк должен перейти в другую воздушную армию и перебазироваться на Украину. Нескольких летчиков с экипажами и самолетами оставляли в 335-й дивизии, распределив по оставшимся полкам. Костю Шуравина перевели в 826-й полк, а я должен быть лететь с 639-м полком. Мне очень не хотелось расставаться с моими друзьями: Костей Шуравиным, Володей Сухачевым и Федей Садчиковым. Пришлось нам идти к командиру дивизии.

Полковник Александров удовлетворил нашу просьбу. Он, оказывается, до сих пор помнил мой полет с ним. Так я оказался в первой эскадрилье 826-го полка с моими побратимами.

639-й полк с Костиными орлами на фюзеляжах улетел. А на фюзеляжах наших "илов" появились львы. Приняли нас с Костей в новом полку хорошо. Собственно, он не был для нас новым. Все время наши полки стояли вместе, и все летчики знали друг друга, ежедневно встречаясь на аэродроме, на общих дивизионных занятиях, в летной столовой, в клубе. А мы еще попали в эскадрилью к моим давним друзьям. Через меня Костя давно уже подружился с Володей и Федей. Ко времени нашего перехода оба они были уже лейтенантами. Федя был командиром звена, а Володя - старшим летчиком. Командовал нашей новой эскадрильей недавно прибывший в полк капитан Попов. Вскоре приятное известие взбудоражило весь личный состав нашего соединения: в дивизию влился прославленный 6-й гвардейский Московский штурмовой авиаполк. Одно его наименование звучало для нас, как строка из гимна мужеству и мастерству его воинов. Рассказы о подвигах летчиков-гвардейцев передавались из уст в уста. Авиаторы этого полка героически сражались с врагом в самый трудный период обороны столицы. Они громили танковые колонны Гудериана, участвовали в разгроме других хваленых частей гитлеровцев на подступах к Москве, за что полку было присвоено звание гвардейского и наименование Московского.

Чтобы как можно скорее и обстоятельней познакомить личный состав 335-й дивизии с боевой биографией гвардейцев 6-го полка, политотдел дивизии и полковые политработники через стенгазеты, боевые листки, встречи с ветеранами распространяли опыт наиболее отличившихся воинов. Ведь ни в каких наставлениях или учебниках почерпнуть такие практические навыки и советы невозможно. Они приобретались и накапливались в ожесточенных, кровопролитных боях с врагом. Поэтому не только для нас, молодых, но и для всего летного состава дивизии это была высшая школа умения побеждать.