В военном воздухе суровом - [12]

- Миша, ты жив?

- А ты, Вася?

Мы почему-то засмеялись.

Налеты продолжались всю ночь. Нам то и дело приходилось прыгать в щель, и в душе мы проклинали на чем свет стоит винтовки и противогазы, которые мешали нам лазать по узкому окопу.

...Несколько дней спустя на аэродром приволокли трактором двухмоторный бомбардировщик, разрисованный крестами и свастиками. Это был "хейнкель-111". Говорили, что его вынудили сесть наши истребители. Самолет совершенно целый, без единой царапины. "Как же они его зажали, что сам сел?"

Об этом самолете мы уже наслышались немало, и вот он, вражеский "хейнкель", стоит перед нами. В кабине еще не выветрился запах заводской краски - новенький. Каждому из нас хотелось подержаться за штурвал, посидеть на пилотском сиденье.

Началось стихийное изучение самолета. Кто-то открыл секрет зашторивания прозрачного фонаря: дернет за шнурок - ш-шик- и светонепроницаемая штора бежит по плексигласу, - в кабине сумрак; дернет еще раз - штора мигом собирается в мелкие складки - светло. Это защита от лучей прожекторов. Младшего лейтенанта Березанского, который знал немецкий язык, почти силком затолкали в кабину.

- Читай, что там написано на приборах, и переводи! Для летчиков-истребителей "хейнкель" был настоящим кладом. Вращали в разные стороны его пулеметы, определяли секторы обстрела, искали "мертвые" непростреливаемые зоны, соображали, с какого направления лучше атаковать.

Вокруг самолета прохаживался и больше других горячился приземистый лейтенантик из истребительной части. Говорили, что ему уже не раз приходилось на "ишаке" гоняться за разведчиками.

- Почему же он, сволочь, все ж таки не горит? - громко вопрошал он.

Рассеялась легенда о невероятном бронировании этого самолета: бронеспинка с наголовником - штука известная, бронированная люлька у нижнего стрелка тоже не диво. Крыльевые бензобаки оказывается, просто обтянуты оболочкой из сырой резины - протектором. Неужели же она спасает от пожара при обстреле.

А летчики-истребители заключили, что если бы "ишаку" помощнее огонек -вместо пулеметов пушки установить - да еще скоростенки хотя бы километров тридцать прибавить, то не так уж он, этот "хейнкель" и живуч будет.

На другой день мы наблюдали за воздушным боем. Наш "ишак" преследовал немецкого разведчика. Истребитель оказался выше. За счет снижения он получил дополнительную скорость и быстро сближался с противником. Разведчик уже огрызался голубыми трассами, а наш летчик огня почему-то не открывал. Неужели у истребителя отказало оружие? "Ишак" подошел совсем близко, - и тут за разведчиком потянулась темная черта, потом показалось пламя. Вскоре в небе повисли два белых зонта, а ястребок блеснул на солнце крыльями, круто спикировал и победно взвился в небо.

Парашютистов сносило ветром на пшеничное ноле. За лесом, у железнодорожной будки путевого обходчика, погасли купола парашютов. Туда с аэродрома помчалась полуторка с солдатами. А у нас пошли разговоры о чистой победе, которую довелось увидеть впервые.

- Близко подошел - вот и срезал!

- Да еще знал, куда целить.

- А кто сбил, знаешь? Тот самый, что больше всех чертыхался у "хейнкеля".

- И паренек-то на вид неказистый...

Вернулась полуторка пленными летчиками. В кузове лежал раненный в живот солдат. Его, оказывается, настигла шальная пуля, когда окружали прятавшихся в посевах парашютистов.

Нам был приказ - в казармах на ночь не оставаться. Дремали в щелях. Среди ночи раздалась команда: "Боевая тревога! С вещами строиться!" Мы бестолково толкались в темных коридорах, хватали не свои чемоданы. Потом гуськом потянулись по полю вслед за сопровождающим. Остановились около грузовых автомашин, нам объявили: "Грузить бомбы!" Свалили в кучу чемоданы, сложили винтовки, противогазы, принялись за погрузку. На этих же машинах, сидя поверх упакованных в ящики бомб, тронулись в путь.

- В каком направлении едем? - спросили у водителя.

- Если никуда не повернут, то попадем в Днепропетровск. Рядом со мной сидел Михаил Ворожбиев. Мы молча смотрели на всполохи далекого зарева, и трудно было собрать воедино расползавшиеся мысли. "Какие мытарства нас еще ожидают? Кем придется быть: истребителем, бомбардировщиком, разведчиком или штурмовиком?" Разве могли мы предполагать, что в районе Днепропетровска капитан Гарт выпустит нас с Ворожбиевым на скоростном бомбардировщике СБ и этот единственный самолет у нас отберут? А еще нам придется летать на СУ-2, и лишь после этого мы пересядем на ИЛ-2.

В ту тревожную ночь я думал о Николаеве, к которому приближался фронт, о нашем аэродроме Водопой и впервые вспомнил то обидное слово, которое вгорячах бросил мне вдогонку начальник аэроклуба Алексей Григорьевич Барский:

- Дезертир!

Разведка боем

Над Старо-Быховским аэродромом низко пролетел У-2. Он с ходу приземлился около стоянок штурмовиков. "Уж не Науменко ли прилетел?" Через некоторое время эскадрильям через посыльных поступило распоряжение подвешивать на самолеты бомбы, заряжать пушки и пулеметы.

- Разве дальше не полетим? - окружили летчики своего комэску капитана Двойных. А у того пилотка уж нахлобучена на брови.