В тюрьме - [3]
Миновала зима, пришла весна, в камере открыли окно, в нее хлынул свежий воздух, доносятся звуки жизни, но вместе с ними в камеру хлынули фантазии вплоть до приобретения фантастической шапки-невидимки. А это уже опасно, надо опять брать себя в руки. Так идет борьба за остроту своего восприятия, за активность и реальность своего сознания. И мы видим, что тюрьма не в состоянии отнять у революционера его единственное, но острейшее оружие – его сознание, его волю!
Дым из фабричных труб, безостановочно льющийся к небу, дает возможность сделать множество наблюдений. «Черным дыханием» называет его заключенный и вспоминает о бесконечных рядах деревянных крестов столичной бедноты на Волковом кладбище. Но вдруг черное дыхание прекратилось, и заключенный понимает: это забастовка. Один из тюремщиков, преисполненный сочувствия к заключенному, подтверждает догадку. «Сквозь камни и железо проникали в тюрьму вести о великом. И дрожало сердце».
Черные трубы снова стали дымить, потом наступает зима, окна забили, но ведь черное дыхание «вещало мне близость революции!» – восклицает рыцарь революции, непобедимый солдат ее.
И снова борьба. Она дается нелегко. Вот мы видим, как узник занялся умственной работой, – впоследствии эта работа выльется в оригинальное литературное исследование, так называемый «Щедринский словарь». Михаил Степанович поглощен работой, она соответствует его взглядам,его вкусам, она является подготовкой к будущей борьбе; но тут вдруг начинает раздражать скрип пера. «Чернильница была широкая, низкая; перо обязательно скользнет по стеклу и резнет по сердцу». Это проявление тюремной неврастении. Ну что ж, нужно заменить Пузырьком, чаще менять перо, забивать уши ватой. Неврастения все увеличивается. Начинает раздражать шарканье ног при гулянии. Михаил Степанович отказывается от совместной проулки, переходит на положение «слабого здоровьем». Враг страшен: «ведь помешательство в здешней тюрьме – самое обычное дело». Враг страшен, но складывать оружие нельзя. С помощью сложнейших ухищрений удается наладить в тюрьме нечто вроде цветоводства и огородничества. Тюремщики отнимают у заключенного цветы. Тогда на помощь себе он призывает голубей и воробьев. Страницу за страницей читаем мы микроскопически детальные и забавные подробности поведения и характера двух этих птичьих пород. В голубе революционер разглядывает буржуа и консерватора, – это, конечно, шутка, но ведь и этим оттачивается, оружие классового подхода к явлениям, которое еще должно пригодиться на свободе. От этого подхода ни на минуту не отказывается завтрашний Галерка. Казалось бы, что может быть невиннее огонька, засветившегося где-то за рекой? Но у узника он возбуждает вражду: «Бросаю свое презрение вам, вольные кровопийцы и вольные бессознательные предатели!»
Порою вдруг сквозь броню привычной суровости прорывается глубокое поэтическое чувство, неожиданная метафора свидетельствует о ярком литературном даровании. «В марте зима только при появлении небесного начальства начинала плакать и прикидывалась умирающей. А чуть солнце за угол, – зима тотчас вновь спешила гвоздить, точно хотела навеки заковать в кандалы несчастную землю». Такой образ мог родиться только у плененного революционера, это образ борьбы, образ сопротивления.
Это неустанное и постоянное сопротивление сохранило личность революционера. Торжествующими строками провозглашает он свою победу:
«Тюрьма хочет задушить меня, – так нет же! Назло тюремщикам, сегодня мой вечер… Моей насмешкой будет мир души моей, взятый с бою. Я уйду только к окну, но буду далеко от вас. Смотрите: даже тюремный двор шепчет сегодня о жизни, любви и молодости!» (стр. 57). «Придет и наше время» (стр. 59).
К стойкости, к воспитанию воли призывает замечательная книга старого большевика Михаила Степановича Ольминского. И хочется, чтобы молодежь нашего времени испытывала не только благоговение и преклонение перед образами старых революционеров, но чтобы она сумела усвоить у них несгибаемую стойкость, их преданность идеям коммунизма, их настойчивость в борьбе за осуществление этих идеалов. В работе у станка, в учебе, в осуществлении великих задач подъема сельского хозяйства нашей молодежи приходится попадать в условия достаточно трудные. Но в их борьбе каждому бойцу помогает та сила, которая не могла прийти на помощь поколению М. С. Ольминского, – великая мощь Советского государства.
Юрий Лебединский
I . ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
– Административная высылка – это не наказание, а только мера предупреждения и пресечения преступлений, – любезно объяснял мне товарищ прокурора. – Поэтому вы и не подвергаетесь никаким ограничениям прав и преимуществ.
Утешенный мыслью, что многолетняя ссылка в тундры Восточной Сибири не наказание, я стал ожидать с нетерпением, когда окончится период… опять-таки «не наказания» и не политического преследования, а только меры предупреждения на тот случай, чтобы не подлежащий наказанию человек не уклонился от «следствия и суда», которым он не подлежит. Эта предварительная «мера предупреждения» выразилась по отношению ко мне только в девяти месяцах жизни в Петропавловской крепости и двенадцати месяцах пребывания в доме предварительного заключения, – все время в строжайшем одиночном заключении.
