В тропики за животными - [75]

— Я болеть, — объявил он, протягивая сильно опухшую левую руку, вымазанную какой-то белой грязью. — Я лечусь так, но не помогает.

— На прау у нас много-много хороших лекарств, — сказал я, надеясь вернуть его к нашей насущной проблеме. Он мягко кивнул и попросил разрешения взглянуть на мои часы. Я отстегнул их, вручил петингги, и тот после внимательного осмотра пустил их по кругу. Каждый из присутствующих восхищенно оглядывал часы и прикладывал их к уху.

— Очень хорошо, — сказал вождь, — мне нравится.

— Туан, — ответил я, — я не могу их отдать. Эти часы подарил мне мой отец. Но, — добавил я значительно, — на прау у нас есть подарки.

Появилась новая порция кокосовых лепешек.

— Ты делать фото? — спросил петингги. — Тут был француз. Он делать фото. Мне очень нравится.

— Ну, конечно, — ответил я, — у нас на прау есть аппарат. Вот привезем его сюда и будем делать фото.

Наконец петингги посчитал, что продолжительность нашей первой встречи вполне отвечает требованиям этикета. Беседа закончилась, и все высыпали на пляж, где петингги указал на лодку с балансиром.

— Лодка моего сына, — пояснил он и с тем удалился.

Халинг ушел сменить свой праздничный наряд на рабочий костюм. Только через два часа после нашей высадки на остров мы, наконец, столкнули лодку в воду. В поход отправилось еще шестеро желающих. Мы установили бамбуковую мачту, подняли косой парус и понеслись по волнам, подгоняемые хорошим попутным ветром.

Пока мы отсутствовали, Чарльз, как оказалось, времени даром не терял и успел заснять разнообразные виды острова. По всей носовой части прау были разложены объективы и камеры, и островитяне, оказавшись на борту, тут же принялись с восторгом хватать диковинные предметы. Мы попытались объяснить им, что, к сожалению, этого делать нельзя, но слова не возымели действия. Тогда мы поспешно упаковали свои драгоценности и убрали их в трюм. Тем временем наши гости переместились на корму. Мы застали их весело болтающими с капитаном и Хасаном. Халинг держал нашу драгоценную банку с маргарином; я хорошо помнил, что она была на три четверти полной.

Сын вождя поскреб пальцами дно банки, извлек кусочек маргарина и наложил его на свои длинные черные волосы. Я посмотрел на остальных: одни, как и Халинг, занимались своей прической, другие непринужденно облизывали пальцы. Банка была пуста. Мы лишились всех своих запасов кулинарного жира и даже не могли теперь разнообразия ради превращать рис отварной в рис обжаренный. Я чуть не разразился гневной тирадой, но вовремя понял, что это бесполезно.

Вместо меня заговорил Халинг.

— Туан, — обратился он ко мне, поглаживая волосы жирными пальцами, — а расческа у тебя есть?

Вечером прау мирно покачивалась на якоре у деревни, а мы сидели в хижине петингги и обсуждали наши дальнейшие планы. Главной темой разговора были, разумеется, вараны, или буайя, — сухопутные крокодилы, как называл их петингги. Он сказал, что буайя на острове очень много, иногда они даже заходят в деревню и роются в отбросах. На мой вопрос, нет ли в деревне человека, когда-нибудь охотившегося на варанов, старик энергично затряс головой. Буайя совсем не так хороши на вкус, как дикие свиньи, которых на острове множество, и поэтому, зачем же их убивать? И, кроме того, добавил петингги, эти звери небезопасны. Всего несколько месяцев назад один человек наткнулся на буайя в густых зарослях. Чудовище сшибло его с ног мощным ударом хвоста, потом развернулось и стало терзать несчастного. Когда беднягу нашли, он был так искалечен, что вскоре умер.

Мы спросили петингги, чем можно заманить дракона, чтобы хорошенько его поснимать. На этот счет у старика не было никаких сомнений. Буайя обладает прекрасным нюхом, сказал он, и на запах тухлого мяса придет издалека. Петингги сегодня же велит зарезать двух коз, а завтра Халинг отнесет их на другую сторону залива, где буайя обитают во множестве, и все будет в порядке.

Ночь выдалась ясной. Южный Крест сверкал над зубчатым силуэтом Комодо. Мы уютно устроились на палубе прау, только что, покончив с ужином, в котором впервые за последние шесть дней не было ни зернышка риса. Хвала Сабрану! Он сумел раздобыть в деревне две дюжины крошечных куриных яиц и приготовил роскошную яичницу, подав к ней прохладное, слегка шипучее кокосовое молоко. Мы с Чарльзом лежали на носу прау, заложив руки за голову и глядя на незнакомые созвездия. Время от времени черную бесконечность над нами прочерчивали штрихи падающих звезд, из деревни неслись над чернильной водой монотонные удары гонга. Я думал о завтрашнем дне, и образ дракона острова Комодо так волновал меня, что не давал заснуть до глубокой ночи.

Мы поднялись на рассвете и переправили в долбленке на берег все свои вещи. Я надеялся выйти пораньше, но на сборы ушло два часа: сначала Халинг сам готовился к путешествию, а потом собирал еще трех помощников. Наконец мы общими усилиями спустили на воду его лодку и загрузили ее камерами, треногами, магнитофонами, а также двумя козьими тушами, привязанными к длинной бамбуковой жерди.

Когда мы отчалили и пошли через залив, вспарывая воду бамбуковым балансиром, над коричневыми горами засияло солнце. Халинг сидел на корме, держа привязанную к прямоугольному парусу веревку и с ее помощью управляя лодкой на неверном ветру. Вскоре мы уже плыли вдоль крутых утесов. Высоко над нами, на уступе, сидел в сторожевой позе великолепный орлан, и солнце играло на его каштановом оперении.