В тот необычный день - [5]

— Здравствуй!

Белый цвет на «чалме», как про себя окрестил Санджар шлемообразную верхушку, сменился нежно-голубым, и, осторожно нажав на кнопку пояса, космонавт ответил тоже:

— Здравствуй!

— Ты понимаешь по-нашему? — обрадовался Санджар. — Вот хорошо! Значит, будем дружить, да?

«Чалма» завибрировала, меняя оттенки, затем голос, идущий из аппарата, расположенного на поясе, медленно ответил:

— Хорошо!

— Дедушка мне самокат купил. Самый лучший! На нем даже звонок есть. Пойдем, покажу! — заторопился Санджар, озабоченный тем, что бы такое показать своему новому другу. Кивнув ему головой, он медленно пошел вниз, потом, убедившись, что гость тоже двинулся за ним, кубарем покатился по нежно-зеленому холму, объятый восторгом.

«Покажу Долговязого (он успел дать космонавту прозвище) Анвару и Ойбеку, они рот откроют от удивления! — думал он на бегу. — Мы с ним придумаем какую-нибудь игру, такую, в которую никто еще не играл!» — Ой, а ты откуда? — спохватился он, забыв, что даже не спросил, откуда прилетела «тарелка». — Наверно, с Марса?

И, не дождавшись ответа, снова побежал, петляя в зарослях кустарника, куда ребятишки кишлака обыкновенно приходили играть в свои игры. Санджар тоже несколько раз приходил сюда, но его не принимали в игру, говорили, что он маленький, что у него есть плохая привычка — играть не по правилам. Это было правдой, но Санджар просто не мог слепо подчиняться установленным нормам — он додумывал и вносил в игру что-то свое…

Наверное, поэтому он с таким восторгом, не задумываясь и не осторожничая, принял в друзья «марсианина» (так он тоже решил называть гостя). Что с того, что «марсианин» меняет окраску и вместо головы у него шлем? Интересно, что за светящиеся кнопки на поясе? Санджар про себя решил, что он обязательно потрогает их — чуть попозже, когда он познакомит гостя с бабушкой, которая одна только и осталась в доме. А жалко, что мама и тетя ушли в гости!

Космонавт проследил, куда бежит мальчик, и ждал его у входа в кишлак. Запыхавшийся Санджар пролетел мимо, только махнул рукой: «Догоняй!» И Долговязый, стараясь держаться поближе, плыл вслед за мальчиком, словно и впрямь догонял его. Они уже были на ровной асфальтированной улице, по обеим сторонам которой выстроились дома, обсаженные тутовником, вишней, урюком и яблонями, которые только начинали расцветать. Тонкий аромат цветов плыл над кишлаком. Возле одного из домов Санджар остановился:

— Прибыли! Вот запомни: наш дом — двадцать шестой номер!

Пробежав по плиткам, уложенным до самого крыльца, он влетел в дом.

— Бабушка, бабушка, смотрите! Я привел гостя! С Марса!

Старая женщина подняла измученные, тусклые глаза. Ей показалось, что внук произнес «из Москвы».

— Какой же ты молодец, что привел гостя в наш дом, — произнесла она, вновь закрывая глаза. — Веди его в комнаты.

Отдохнув немного, она заговорила вновь:

— Позови соседку, пусть Мастура накроет на стол. Арбузов попробуете, дынь — они еще сохранились. Есть и сушеные. Видишь, внучек, не могу встать. Ты ему скажи, что я больная, потому не могу сама принять гостя.

Космонавт внимательно вслушивался в то, что говорила бабушка Санджара. В руке у него незаметно появился круглый зеленоватый прибор, слабо мерцавший серебром, словно он был налит ртутью. Почти в то же мгновение на противоположной стене заструилась длинная черная спираль, словно свитая из множества дышащих пульсирующих волокон, и тонкий зеленоватый луч протянулся из прибора к лежащей женщине, а от нее — на стену. Спираль на стене начала раскручиваться, космонавт следил за нею, и Санджар, открывший рот, чтобы спросить, что это такое, тоже застыл, глядя то на стену, то на бабушку. Вдруг изображение на стене застыло, еще более увеличилось, и стало видно, что одно из волокон, тонкое, словно волос, порвано. Гость нажал кнопку, что-то вспыхнуло на месте разрыва, и спираль так же медленно стала закручиваться вновь. Потом изображение погасло, спираль исчезла, а космонавт, медленно выговаривая слова, сказал Санджару:

— Сейчас она встанет.

И точно: бабушка оцепенело смотрела на свою руку, которая в течение долгого времени была неподвижною, а сейчас, словно помимо ее воли, крепко ухватилась за край кровати. Так же растерянно подняла бабушка и другую руку, затем повернулась в кровати и села.

Взгляд ее, тусклый и безнадежный, стал осмысленным, острым.

— Что это со мной, внучек? — спрашивала она, ощупывая постель. — Я сижу. Я двигаюсь! — Она опять задвигала руками и ногами. — А может, это во сне? — произнесла она нерешительно. — Зови деда, внучек. А то я себе не верю.

— Да нет же, бабушка! — закричал Санджар, подбегая к ней. — Ты выздоровела! Выздоровела! Это наш Долговязый сделал! Это он! Пойду деду скажу, получу от него суюнчи![3] Пойдем!

Он пулей выскочил за дверь, снова помчался по дороге. Аэрти, спрятав прибор, исчез так же незаметно, как и появился, последовав за своим неугомонным знакомцем, чьи эмоции и поведение неустанно анализировали приборы, чтобы выдать впоследствии модель поведения земного ребенка. Санджар, пожалуй, лучше других соответствовал цели, которую ставили перед собой гости с другой планеты, изучая стереотипы поведения землян в тех или иных условиях. Здоровый, неугомонный, жизнерадостный мальчик воплощал в себе живой и острый ум, готовность исследовать все непонятное, и непосредственность, с которой он это делал, заставляла предполагать, что дерзость и риск, видимо, в большей мере присущие взрослым землянам, рано или поздно заставят их выйти за пределы Солнечной системы.