В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать - [109]

Но чуть ли не в первое же утро после его отъезда в Финляндию ГПУ поторопилось произвести ликвидацию монархической организации. Совпадение его отъезда с арестами, а может быть и другие обстоятельства, возбудили сомнения, и это быстро стало известным польской агентуре. Польский штаб поторопился сообщить об этом в Финляндию и через несколько дней фон Стауниц был задержан. Тогда фон Стауниц заявил, что имеет сделать важное сообщение. По его требованию к нему вызывают английских агентов капитана Росса и командора Бойса, с которыми приехал и начальник эстонской разведки. Арестованный фон Стауниц дает им «чистосердечное» показание. Но неожиданно из Варшавы приезжают представители польского штаба, в том числе помощник начальника 2 отдела штаба майор Таликовский, опознающий фон Стауница как Оперпута, с которым ему приходилось встречаться в 1921 г., во время его работы с Савинковым. Упелинс признается, что он действительно Оперпут, но он отказывается от бесед с поляками и настаивает на вызове Кутепова, который вскоре и прибывает. Начинаются «откровенные» разоблачения Оперпутом тайн ГПУ, каковые разоблачения, по проверке, оказываются соответствующими действительности. Кутепов и иностранцы убеждаются в искренности Оперпута. Захарченко-Шульц, которая, несмотря на все, верит своему другу, укрепляет и в других веру в искренность его раскаяния, не вызванного как будто никакой внешней необходимостью, так как даже недоверчивые поляки никакими действительными уликами против него до его сознания не располагали. Умудренный всем проделанным им тяжким опытом, горящий ненавистью к тем, кто делал его до сих пор орудием ужасных преступлений, готовый искупить свою вину смертью и уверовавший в спасительность предлагаемых Кутеповым методов борьбы с коммунистической гидрой, Оперпут зовет продолжать эту борьбу, лишь организовав ее по-новому. Внутри СССР все изъедено провокацией, значит, нужно боевые отряды, незначительные по численности, посылать из-за границы, дав им наиболее совершенное боевое снаряжение. В первую очередь Оперпут предлагает самого себя. Новоявленный конспиратор и террорист генерал Кутепов, а с ним и несколько опытных специалистов из иностранных разведок идут в расставленные ГПУ сети. При содействии Кутепова боевые дружины, подготовленные к отправке в СССР, согласно предложению Упелинса-Оперпута, снабжаются под ответственность капитана Росса взрывчатыми снарядами и револьверами иностранных образцов, финскими и английскими деньгами и документами. Как будто нарочно для того, чтобы при аресте пойманные боевики не могли отрицать свою связь с иностранными контр-разведками и работу на иностранные деньги!.. Только поляки пробуют возражать, если не против посылки боевых дружин в Россию, то против включения в их состав Оперпута. По их мнению, следовало бы отправить его для более тщательной проверки в Варшаву или использовать в качестве эксперта для разведывательной и боевой работы. Но их не послушали (с. 34).

Хотя рассказ о последующих событиях — возвращении Опперпута в СССР и июльских взрывах — давался в несколько скомканном виде, он интересен не только тем, что перекликался с некоторыми из ранее появлявшихся версий, но и тем, что он привносил в них нового:

Организованы были две боевые группы, в первую из которых вошли: Оперпут, Захарченко, Петерсон. Сам капитан Росс хлопочет об их беспрепятственном пропуске через финляндскую границу. В конце мая обе группы трогаются в путь. Дальнейшее вам, наверное, уже известно из газет. Но, конечно, не все в наших газетах было напечатано. Не сообщено было, понятно, что покушение на взрыв дома ОГПУ по Малой Лубянке, подготовленное группой Оперпута, было своевременно раскрыто им же самим, что взрыв дискуссионного клуба 7 июня в Ленинграде случайно удался лишь потому, что участники его — Ларионов, Мономахов и Соловьев — не сдержали уговора — дождаться указаний Оперпута из Москвы, — что поимка в Смоленской губ. 18 июня Оперпута, Захарченко и Петерсона была инсценирована, чтобы доказать иностранцам преданность крестьян советской власти, что Захарченко-Шульц, до последнего времени по крайней мере, сидела во внутренней тюрьме на Лубянке, а Упелинс-Оперпут, по докладу Трилиссера, за ловкое выполнение порученных ему заданий, представлен к почетному знаку ГПУ, которым и награжден 27 июля с. г.

Ныне Упелинс, ввиду опасности для него дальнейшей провокационной деятельности, получил командировку на Дальний Восток в распоряжение Мукденского консула. Однако до недавнего времени он находился еще в Москве, работая в качестве эксперта ГПУ по монархическим делам (с. 34–35).

Особый интерес представлял собой конец статьи, подытоживающий деятельность Опперпута:

Но произведенная им работа не исчерпывается рассказанным; имеются основания предполагать, что и последующие провалы монархистов-боевиков, в частности недавно судившихся, тоже, косвенно, дело его рук, хотя главная ответственность за них падает на заграничных руководителей движения, которые до такой степени ничего не понимают в конспиративной работе, что даже после июньских провалов посылают группы по путям, по которым шел Оперпут. Другим следствием его работы и легкомысленной доверчивости монархистов и их иностранных друзей является то обстоятельство, что ряд лиц, оговоренных Оперпутом в Гельсингфорсе в качестве агентов ГПУ или провокаторов, были признаны таковыми до основательной проверки. А между тем относительно некоторых из оговоренных имеются серьезные сомнения, хотя они и оставлены ГПУ на свободе, как говорят, нарочно для того, чтобы подкрепить правильность показаний Оперпута. В числе таких лиц называют прокурора Дорожинского, генерала Потапова и спеца Якушева. Среди невинно оговоренных лиц имеются, по-видимому, и иностранцы, проживающие вне пределов СССР. С другой стороны, среди работников монархических организаций имеются сотрудники ГПУ вполне установленные, как напр., б. кн. Оболенская, проживающая в Ленинграде по Басковой ул., квартира которой долгое время была явочной для заграничных сообщений. Может также считаться установленным, что арест летом 1926 г. ротмистра Эльвенгрена, расстрелянного в числе «20 монархистов» в июне нынешнего года, дело рук Упелинса: именно он и заманил ротмистра в Москву, даже был вместе с ним арестован на вокзале, но затем, конечно, отпущен. При провале монархистов пострадало, конечно, и много не монархистов. Все пострадавшие — расстрелянные и их семьи — обязаны этим не только ГПУ, но в значительной степени также Кутепову и его «вождю». После всего изложенного здесь едва ли это еще нужно доказывать… (с. 35)