В тихом омуте - [57]

— Ты хотела сказать — великаншей-людоедкой. А комплексы у них возникнут так или иначе.

— Главная заводила — Сандра. Мне хочется так ее отшлепать, чтобы она света Божьего невзвидела.

— Так поди и отшлепай.

— Ты совсем мне не помогаешь!

Тьюри встал, поцеловал жену в левую щеку и нежно подтолкнул к двери.

Вино, кухонное тепло и эта маленькая семейная сцена способствовали тому, чтобы щеки Гарри порозовели. Он крутил в пальцах пустой бокал, держа его за ножку, в глазах у него появился влажный блеск.

— Я не могу остаться здесь, Ральф. Хотел бы. Но как увижу тебя с Нэнси… и девочек… кажется, мне этого не вынести. Ты меня понимаешь.

— Решай сам, — серьезно сказал Тьюри. — Я хотел только помочь тебе.

— Никто не может мне помочь. Я должен пройти через это один.

То же самое намерение высказывала и Телма, и теперь Тьюри думал, насколько глубоко каждый из них убежден в своей правоте и как далеко они уйдут поодиночке. Вместе, как дружная супружеская пара, поддерживая друг друга, они выстояли бы, как стебли пшеницы на ветру посреди поля.

— В понедельник ты говорил о том, — продолжал Гарри, — что мне надо попросить перевод и уехать из этого города, и вот теперь твои слова начинают обретать для меня смысл.

— Очень хорошо.

— Уверен, мне дадут перевод. Я хороший торговый агент, и упрекнуть им меня не в чем, кроме, разве что, моей выходки в понедельник. Может, если я уеду, со временем Телма почувствует, что ей меня не хватает, а?

— Может быть.

— Возможно, она и переменит свое решение. Я смогу высылать ей деньги, на нее и на ребенка, разве не так? Что этому помешает?

— Ничто.

— Она и сама всегда хотела уехать отсюда.

«Но не с тобой», — подумал Тьюри, наполняя бокал Гарри.

— Понимаю.

— Знаешь что, Ральф? Впервые за эти дни я начинаю думать, что все снова обретает свой смысл. Ты согласен со мной, Ральф? Дела могут выправиться?

— Разумеется.

— Пожалуй, я на какое-то время потерял рассудок, пока не спал по ночам, а все думал, думал, пытался вообразить, что теперь будет, почти не ел и ни с кем не виделся. А вот сегодня я чувствую себя совсем другим. Я почти обрел надежду, понимаешь? — Он замолчал, выпил вина и утер губы тыльной стороной ладони. — Впрочем, почему я сказал «почти»? Я не то хотел сказать. Я имел в виду — «действительно». На самом деле обрел надежду. Ты был прав, Ральф. У меня есть будущее. И это не фантазия.

— Ну, конечно. — Тьюри увидел сияющую улыбку Гарри, уверенный взгляд его ясных глаз, и беспокойство когтистыми лапами вцепилось в его душу. Гарри снова взбирается до небес, рыская по сторонам, точно обезумевшая птица или ракета, уклоняющаяся от метеоритов. — Послушай, Гарри. Не залетай слишком высоко.

— Странно слышать это от тебя. Каких-нибудь две-три минуты назад ты старался подбодрить меня, а теперь, едва я чуть приободрился, что ты делаешь? Пытаешься проколоть мне шину? Нет, старина, не выйдет, я прекрасно себя чувствую…

— Гарри, я думаю, что, прежде чем ты уедешь из города, тебе нужно нанять адвоката.

От удивления у Гарри отвисла челюсть.

— Адвоката? Для чего?

— Не для себя, для Телмы.

— Значит, она может подать на развод? Ты это хотел сказать?

— Нет, нет, — нетерпеливо сказал Тьюри. — Ей понадобится, чтобы кто-то защищал ее интересы, только и всего.

— Зачем? Я сам позабочусь о ее интересах. Буду высылать ей все, что сэкономлю, до последнего цента.

— Я это знаю. Но вдруг что-нибудь случится с тобой — скажем, заболеешь или пострадаешь в аварии и не сможешь работать — что тогда? Тогда Телма останется одна с ребенком без всякой поддержки.

— Не понимаю, чем ей поможет адвокат.

— У тебя мозги направлены не в ту сторону, Гарри. Отец ребенка — Рон, он сам это признал, стало быть, он всем своим состоянием отвечает за воспитание ребенка.

— Телма никогда не возьмет ни цента у Эстер. Для этого она слишком горда.

— К чертям гордость! В сложившемся положении личности ни при чем. Телма может быть гордой, Эстер — неуступчивой, ты можешь пузыриться, как взбитые сливки, но факт остается фактом: ребенок имеет законное право на поддержку. Вот тут-то и нужен адвокат. Он будет действовать в интересах ребенка. И в своих тоже. Как я понимаю, в подобных случаях, когда речь идет о значительных суммах денег, они трудятся за проценты.

— А ты не мог бы уточнить, что такое, по твоему, «значительная сумма»?

— Точных цифр я не знаю. Я хотел сказать только, что Телме понадобится адвокат.

— Но тогда будет судебный процесс? И все попадет в газеты?

— Процесс будет, если адвокаты Эстер посоветуют ей отрицать права ребенка, но не думаю, что они так поступят. А если и дадут такой совет, Эстер, как я думаю, ему не последует. Сейчас Эстер чертовски зла на Телму, но по натуре она не мстительная женщина. К тому времени, как родится ребенок, Эстер поостынет.

— Так или иначе, дело дойдет до того, чтобы просить у Эстер денег. Нет, я на это не пойду. К чертям собачьим. Я в состоянии поддержать Телму и ребенка, и попрошайничать ей ни к чему.

— Да образумься ты, Гарри. Зачем лишать ребенка его законных прав? Я знаю, ты всей душой готов им помочь, но ребенок будет расти, ему понадобится то и другое — жилье, одежда, образование. Спроси у меня. Я это испытал. За четырнадцать лет я разорился и, вне всякого сомнения, пробуду в этом состоянии еще лет четырнадцать. Дети дорого обходятся. Не вечно они лежат в колыбельке, питаются молоком и носят ползунки. Им нужны куклы, обувь, новые костюмчики, велосипеды, бейсбольные перчатки, уроки музыки, приходится оплачивать счета от врача, от дантиста…