В тени зелёной беседки - [10]

(Статья 7 УК РСФСР)

Так настойчиво мог звонить только Борис. Особенно когда уверен, что деда нет дома. Валерий оттолкнул в сторону учебник алгебры (и кто только выдумал эту скучнейшую науку?!), лениво поднялся с тахты, потянулся и пошел открывать.

За дверью с пальцем на кнопке звонка стоял закадычный друг по зелёной беседке Борис Марков. И хотя уже давно стучится весна, на нём зимнее пальто, тёплые ботинки, меховая шапка с головы отца. На круглой физиономии улыбка до ушей. И в обычно сонных, ничего не выражающих глазах на этот раз такая значимость, словно он пять минут назад открыл новую частицу в физике или по крайней мере обнаружил неизвестную науке планету.

— Есть идея, — ещё не переступив порога, выпалил Борис. Одно это заявление сбило Валерия с толку. Между ними как-то само собой установилось, что идеи — это его удел. Дело Бориса — подхватывать и исполнять. Валерий подозрительно взглянул на товарища и даже потянул носом воздух.

— Ни в одном глазу, — расхохотался Борис, довольный произведённым впечатлением. — А идейка стоящая.

— Ты бы разделся, — предложил Валерий, видя, что Борис направляется в комнату прямо в пальто.

— Некогда. А ноги я, пока звонил, вытер на лестничной площадке. О соседский половик, — уточнил он.

— Давай бумагу, карандаш, — скомандовал Борис, усаживаясь за письменный стол и небрежно сдвинув наваленные на нём тетради, учебники, чертёжные принадлежности.

— Осторожно, чертёж помнешь. Смотри, как получился. — Валерий взял в руки лист ватмана и, любуясь, развернул перед товарищем. — Наш чертёжник завтра ахнет и сразу исправит последнюю двойку на пятёрку.

— Подумаешь, делов, — не глядя, отмахнулся Борис. — Я тебе сейчас такой чертёж изображу, сам ахнешь.

«Чудеса в решете. Что это в самом деле с ним происходит? — вырывая из общей тетради лист бумаги в клетку, думал Валерий. — Смешно даже: Борис — и идея».

Однако из-за плеча товарища он стал с интересом следить за появляющимися на бумаге неровными линиями.

Борис работал молча. На лбу появились напряженные складки, вовсю помогал кончик языка. Закончив чертить, он проставил карандашом номера, отставил на расстояние вытянутой руки набросок схемы, одновременно любуясь им и давая «вникнуть в идею» Валерию. То, что за такой «чертёж» ни один учитель не поставил бы даже двойки, нисколько не смущало его.

— Итак, — торжественно начал Борис, вдоволь насладившись непониманием дружка, — перед вами, маэстро, не просто произведение искусства, а план ремонтного завода. Единица, как и в школе, означает для нас, рыцарей удачи, сплошные неприятности. Это проходная. В ней постоянно находится на посту вахтёр с пушкой на боку. Двойка нам тоже не подходит, этого мы и в школе нахватали порядочно. Двойка — железные ворота, запертые изнутри амбарным замком. Тройка — ни то ни сё: заводоуправление. Оно нам просто ни к чему. Наша задача — четвёрка: списанные трактора ДТ-54. Их будут сдавать в металлолом. Завтра. И стоят они, как специально для нас подготовленные: в углу, далеко от проходной.

Слова Борис подкреплял такой чёткой жестикуляцией, что план как бы оживал перед Валерием, но что к чему продолжало оставаться в сплошном тумане.

— И наконец, пятерка — средство достижения цели, — продолжил Марков свои пояснения. — Как на всяком порядочном предприятии сельского масштаба, в заборе имеется доска, отодвигаемая в сторону простым нажатием руки. Получается дыра, через которую, как ты, надеюсь, понимаешь, проход без пропуска. Здорово?! — Он торжествующе смотрел на Архипова, внимательно изучавшего его «чертёж».

— Если бы я хоть что-нибудь понял из всей твоей блестящей речи, — сказал Валерий. — Где находится этот ремонтный завод? Зачем нам с тобой трактора, да ещё списанные? Уж не предлагаешь ли угнать парочку? С тебя, чего доброго, станет. Но тут я тебе не помощник. Освоил пока только автомобиль, а на трактор даже не знаю, с какой стороны забираться.

— Да ты в самом деле ничего не понял, — опять захохотал Борис. — Ремзавод находится недалеко от станции Всеволожская… — Заметив разочарование, написанное на лице товарища, заторопился:. — Это совсем близко: до Кушелевки на трамвае, а там всего двадцать минут электричкой. Трактора я предлагаю не угонять, а один из них раскулачить, снять с него магнето.

— Зачем? — искренне удивился Валерий. — На что тебе магнето с допотопного трактора?

— А кто тебе сказал, что мне? — вопросом на вопрос ответил Борис. — Ты Петухова с третьего двора знаешь?

— Ну?

— У него вышло из строя магнето мотоцикла. Нигде не достать. Он дает за него десятку. Дошло наконец? — Кроме одного. При чем тут списанные трактора?

— Магнето от трактора ДТ-54 подходит к мотоциклу «Ковровец». А у него как раз «Ковровец». Если достанем магнето, выкладывает десятку. Теперь дошло? Всё разжуй да в рот положи, — с деланным раздражением проворчал Борис любимую фразу Валерия, которой тот обычно пользовался, когда до товарища не сразу доходила его очередная идея.

— Это точно? — Валерий преобразился. Он уже видел, как они вдвоём вваливаются в зелёную беседку и под восторженные возгласы компании выставляют на скамейку бутылки портвейна, выгружают из карманов всевозможные закуски — мало ли чего можно купить на заработанную десятку. Он уже начал соображать, что из инструмента взять с собой. Всё, что было важным до прихода Бориса, отошло на второй план: и чертёж, которым он в душе гордился, представляя, как ка уроке, скромно опустив глаза, будет выслушивать похвалу Владимира Николаевича, делая вид, что ему к этому не привыкать; и алгебра, которую осталось доучить самую малость; и ужин, который он обещал приготовить к приходу деда.