В тени Нотр-Дама - [15]

Я сразу подумал о заднем дворе или низком входе в дом. Но именно в таких местах меня бы искали преследователи в первую очередь. При взгляде на небо (а откуда же еще!) на меня снизошло озарение. Я стоял перед участком бондаря. Как знак своего ремесленного искусства он повесил над въездом во двор на двух железных крюках большую, открытую со всех сторон бочку.

Я забрался на стену, вполз в бочку и сжался в комочек, отчего мог надеяться, что в темноте меня не было видно с улицы. Тихие шаги стучали по улице. Сейчас и выясним, было ли разумно подражать Диогену Синопскому.

Я все еще держал в руках тот предмет, который получил от умирающего целестинца, но осознал это лишь сейчас. Похоже, речь шла о деревянной фигуре, вырезанной из дерева, которую я не сумел внимательно рассмотреть в темноте моего укрытия.

Пришлось засунуть дар мэтра Аврилло в кошелек, чтобы разглядеть его потом при удобном случае. Сейчас было разумнее следить за моими преследователями, и я навострил уши.

Похоже, только один-единственный человек из возбужденной команды преследователей добрался до моего убежища Может, я ошибся в страхе и спешке? Неужели я давно оторвался от преследователей и меня напугал одинокий ночной прохожий? С любопытством я высунул свою голову — так, чтобы подглядывать из-за края бочки.

И правда, это был только один человек, мужчина, который пробирался по улочке. Но он не производил впечатления горожанина, который изрядно напился и теперь идет к долгожданной кровати. Казалось, он что-то искал, при этом свет ладанки Марии упал на его бледное, исхудавшее лицо. Моментально я узнал в высоком белокуром человеке того поэта-неудачника, чья мистерия во Дворце правосудия, вероятно, так и осталась таинством для зрителей. Это был месье Пьер Гренгуар.

Я сжался, когда он ускорил свои шаги, словно он что-то заметил. Меня?

Но он прошел мимо под бочкой и скрылся в темном углу между домами корзинщика и скобаря, куда не попадал огонек Пресвятой девы. Итак, Гренгуар не был охотником, не расставлял капканы. Но кого он здесь поджидал? И как бы мне теперь незаметно покинуть свое убежище, пока он стоит в углу и смотрит на улицу?

Новые шаги пообещали ответы на мои вопросы — на это, по крайней мере, я надеялся. И на сей раз речь, похоже, шла не о ватаге преследователей. Шаги звучали еще тише, чем шаги Гренгуара. Я увидел стройную фигурку, крадущуюся в конце переулка. Она засомневалась, остановилась, немного наклонилась вниз и что-то сказала — так тихо, что я ничего не расслышал. О чем она говорила? И, прежде всего, к кому обращалась?

Пока я недоумевал (и кого только не встретишь тихой парижской ночью на улице ремесленников!), фигура вышла на свет огонька девы Марии. Это была молодая женщина, и должно быть она разговаривала с маленькой козочкой, которую вела рядом с собой на веревке. Животное не интересовало меня, а вот его хозяйка — как раз наоборот. Эсмеральда! Цыганка, околдовавшая своим танцем всех мужчин на Гревской площади.

Почти под самой моей бочкой белая козочка заупрямилась, не желая идти дальше, и издала резкое, пугливое блеянье. Эсмеральда снова наклонилась над ней и стала тихо уговаривать ее. Я слышал слова, но не понял языка.

В этот момент выяснилось, что улица была далеко не самым спокойным местом в ночном Париже. Две другие фигуры отделились из темноты и набросились на танцовщицу. Коза видимо почувствовала их присутствие. По очертаниям и движениям, полных сил, это были мужчины, один из которых скрывался под темным балахоном с натянутым на лицо капюшоном. Но другого я узнал — и сжался. Это был бесформенный, ужасный звонарь собора Парижской Богоматери, который набросился на цыганку и крепко охватил ее своими ручищами.

Мое сердце чуть не выскочило из груди, как, пожалуй, и у достойной всякой жалости девушки. И все же я не осмелился вступиться за Эсмеральду. Мог ли я противостоять двум мужчинам, один из которых был монстром из Нотр-Дама? Не рискую ли я тогда попасть в руки преследователей и получить единственную расплату за мой рыцарский поступок — пеньковую веревку, которая грубо обовьет мою шею?

Но помощь подоспела с другой стороны. Автор мистерий, о котором я совсем забыл от волнения, выпрыгнул из своего укрытия. Его глаза встретились со взглядом закутанного в плащ человека — насколько это возможно, если лицо скрыто в тени. Как громом пораженный, Гренгуар остановился и не спешил более на помощь девушке, кричавшей и яростно вырывавшейся из рук Квазимодо.

Звонарь потащил свою сопротивляющуюся жертву, сопровождаемый человеком в плаще и жалобно блеющей козой, и чудом не попал под копыта вороного коня, который выскочил в галопе из-за ближайшего угла соседней улицы.

— Стойте, бездельники, отпустите эту девку! — закричал всадник привыкшим отдавать приказы голосом, который разразился как раскаты грома в темноте. Он был одет в доспехи офицера, капитана королевских стрелков.

Я поблагодарил свой инстинкт, который удержал меня от того, чтобы первым поспешить на помощь цыганке. Капитан был лучшим помощником для девушки, а я, вероятно, стал бы теперь его пленником. Ведь наверняка была лишь одна причина его пребывания в этой мрачной местности: он искал предполагаемого убийцу мэтра Филиппе Аврилло.