В тени над затмением - [5]

И, вообще, разве нельзя было просто послать сообщение? Павил свернул окно трансляции робота на планшете и открыл свою инфополюсную почту, которую он не проверял последнюю неделю. Несколько непрочитанных сообщений, помеченные красным штрих-кодом как «срочны» не удивили Павила, но испугали. А вдруг он сам что-то неправомерное натворил? Скоро он это узнает, ведь гексокоптер уже подлетает к батискафу. Шесть мощных турбин из лёгких сплавов, симметрично расположенных по три на каждой из сторон летательного аппарата, разгоняли волны под собой, образовывая водяные воронки. Сам гексокоптер тоже был сделан из лёгких сплавов графена и титана, и данная конструкция позволяла совершать, поистине, свободное движение. Он мог менять свой угол и крен как ему рассудиться, делая это за секунды. Поэтому он описал полуокружность над головой Павила, вертикально опускаясь вниз. Его продолговатый корпус был окрашен в тёмные тона. Две белых, тонких линии проходили вдоль оси корпуса, намекая, кому принадлежит аппарат. Так что сомнений и быть не могло — они за Павилом. Оставалось только ждать, пока квази-вертолётик уменьшит свою мощность, зависнув у верха батискафа. Из вертолётика вылезет лесенка, конец которой опустится внутрь открытого батискафа, а по ней спустится важный человечик. Важный по обстоятельствам, а не по чину, само собой.

А вот и человечик. В строгом облегающем костюме, словно он только что прилетел с бизнес конференции. Галстук так и норовит оторваться и улететь в турбулентных потоках, образованных вращением лопастей.

Павил взялся за резиновый трон, подтягивая себя к батискафу. Он вернулся на борт своего морского судна как раз к тому моменту, когда важный человек спустился сюда же с лестницы.

— Здравствуй, Павел.

— Здрасте, — в голосе Павила не было и частички небрежности.

— Мы, эээ… — человек замялся. Кстати, его звали Соф, и Павил его знал. Ведь все работали на одну компания, — писали тебе. Ты знал об этом?

— Прости, Соф, — теперь замялся Павил, — Я не смотрел почту. А что?

— Мы кое-что обнаружили.

— И что же?

— Мы и сами не знаем, — Соф пожал плечами. — Это у Сатурна.

— Ну ладно. Это, знаешь ли, Соф, далеко. А что конкретно, то?

— В штаб-офисе проведут краткий брифинг. Камила, кстати, тоже вызывают.

— Ну раз самого Камила, — саркастично отметил Павил, — то ладно. Я в деле. Только, — он огляделся, — что с батискафом делать? — Павил почесал голову.

— Отправь его автоматом в ближайший порт. Компания позаботится.

— Соф, а если его украдут?

— Павил, — Соф вздохнул, — ты серьёзно хочешь сейчас это обсуждать? Нас ждут.

— Ну ладно, — Павил пошёл в рубку управления вбивать гео-маршрут.

— Сфокусируй телескоп.

Камил сидя в раздвижном кресле потягивал через трубочку апельсиновый сок. Переносной вентилятор, находившийся по левую руку, бесшумно охлаждал его кожу. Техас не самое любимое его место на земле, но здесь чуть ли не единственное место на земле, где световое загрязнение от мегаполюсов не сожрало собой ночное небо. И будь у Камила альтернатива — он бы предпочёл её жаркой техасской природе. Тут, под защитой Гуадалупе-Пик, скрывшись от городского объединения Далласа и Альбукерке, чьим центром теперь является бывший город Лаббок, о котором мало кто знал ранее, Камил мог наблюдать космос таким, каким он и являлся. Если смотреть с Земли. С пыльной Линией Млечного Пути, прорезающего видимую вселенную на две части, и яркой Луной, вошедшей в стадию полнолуния. Конечно, не будь здесь так жарко (а ночами даже прохладно), Камил поселился бы здесь. Да и природа, ровно, как и география мест, отличная. Но не она его интересует, а Луна. И наблюдения. И поэтому Камил чаще смотрит в «прицел» телескопа, нежели на местные достопримечательности. Удлинённое дуло телескопа, установленного на трёх штативных ножках, зафиксировано на спутнике Земли и документирует все действия в видеофайл. Один из учеников Камила сейчас возится с таким же телескопом.

— Жека, выровняй свой прицел на тринадцать градусов правее.

Камила всегда удивляла, почему ученик хотел, чтобы его звали Жека, а не «по нормальному» Евгений, но Камил никогда не спрашивал. Один из знакомых Камила так вообще заявлял, что личностные имена, данные родителями, не имеют смысла.

— Да, вот так, — Камил следил за выполнением смещения прицела через экран своего телескопа, синхронизированный с телескопами учеников. — Отлично. Доведи ещё на два градуса по горизонтально оси. Вот. Теперь сфокусируй.

Помимо Жеки здесь, в двухсот метрах от Гуадалупе-Пик, находились ещё два ученика Камила, следящие в свои телескопы за изменением положения Луна.

— Как видите, — Камил сосредоточился на изображении Луны, перечерченной двумя перпендикулярными линиями прицела, — мы можешь наблюдать слабую либрацию спутника. Визуально нам бы потребовалось пару дней, чтобы изменения оказались бы слишком очевидны для нас, но с этими телескопами мы можем наблюдать векторы слабых колебаний на контурах Луны. Сейчас градус изменения не превышает единицы, но со временем расхождения с исходным состоянием станут более очевидны. Вряд ли мы сможешь наблюдать сейчас историческое событие, известное как аномальный месяц, но, — Камил сосредоточил взгляд на южном полюсе Луны, и программа телескопа отметила данную область, взяв её в периметр, — как видите, небольшие смешения по долготе очевидны. Не больше визуального миллиметра с такой дистанции, но большего и не требуется. Как думаете, как причины? Какие у вас гипотезы по этому поводу?