В тени Холокоста. Дневник Рении - [8]

С:

– Милая дама, была тревога…

Соседка 3:

– Какая тревога, какая тревога? Пани Петрожкова, вы ее слышали? Я только что смогла уложить детей. Генё болен, доктор сказал, ему нужен покой. А тут суматоха на весь дом среди ночи. Неслыханно! Вы когда-нибудь слышали о таком?

Пани Петрожкова:

– Да, дорогая, настоящий переполох.

Сосед 2:

– Говорил я вам, что надо стоять тихо и ждать, пока…

Зося:

– У мамы мигрень. Она сказала, чтобы вы немедленно замолчали, или она вызовет полицию.

С:

– Я здесь комендант, ответственность на мне, так что я делаю, что считаю нужным, и меня не волнуют какие-то болезни. Казя, еще удар по бочке!

Констебль:

– Что здесь происходит? Разойдитесь по квартирам. Тревога давно кончилась. Сколько крика! Шум! Беру на заметку. Все жители дома 13 по улице Несчесливска заплатят штраф за то, что устроили шум.

П:

– Вот так комендант!

4 мая 1939 г.

Давно ничего тебе не рассказывала. Почему? А я знаю – почему? Я сейчас учу французский и еду к Ерщине[11]. Написала работу по романской живописи и теперь планирую, вернее, уже начала писать немецкий текст. Вчера, 3 мая, участвовала в марше, поэтому сегодня мне нездоровится. Вымокла под дождем. После нашего последнего разговора многое изменилось. Мама и Арианка уехали в Лодзь. Я в плохих отношениях с Брюхлой. Она не стала меня экзаменовать по греческому и сказала директору, что я все время только болтаюсь с Норой. Это мне рассказала Ирка, но Ирка любит сплетничать. Был школьный вечер, но я не ходила. Луна, наоборот, выпендривалась как могла. Почему-то эта идиотка вообразила, что она моя соперница! Моя соперница! Мне дела нет до ее выступления. Нет, мне совершенно все равно, просто мне кое-что об этом известно. Не могу сказать, что я хвастаюсь. Чувствую, что однажды она станет артисткой кабаре (это видно по ее волосам и движениям), а у меня другие планы (я так думаю), так что наши пути не пересекутся, и глупо говорить, что Луна может быть моей соперницей. Сегодня я объявляю войну – внутреннюю войну. Я ей вчера сказала об этом, и я не отступлю. А случилось то, что она не давала мне сесть в том ряду, где мое место. В конце концов прибыла староста и сказала, чтобы я с ней, то есть с Луной, поменялась местами. Она мне говорит: «Я знала, что ты права, но мне хотелось сделать тебе назло!» Мне назло! Ха, ха, ха, да это просто смешно. Она, которая ничего без меня не может по латыни и вообще. Так что я ей сказала: «Ты мне хотела сделать назло, так теперь запомни, что я тебе тоже буду стараться делать назло». Именно так я буду делать, до конца, потому что я так хочу.

7 мая 1939 г.

Май. Это очень странный май. Такой грустный… Бр-р-р …Идет дождь. Подумать только, уже май, май, а я еще не видела ни одного дерева в цвету, не чувствовала запах просыпающихся полей, моих полей… Дождь. Хорошо, что дождь. В последнее время я люблю дождь, потому что я знаю, что там было так же, когда шел дождь. Вчера я ходила на вечеринку, а потом болтала с Норой о том о сем, о разных целях в жизни людей, о пользе учения. Я очень люблю разговаривать, когда знаю, что человек меня понимает…

Над улицей встала луна —

Небесный ночник для мечтателей.

А улица и не заметила —

Бессонного шума полна.

Бежит все, бежит без оглядки:

Цок-цок – каблуки по брусчатке.

Беспрерывный

Ритм колес,

Маячок такси.

По стальным путям скользит

Радостный трамвай.

Остановится, вздохнет:

«Заходи давай!»

И исчезнут в одночасье

Люди с отстановки,

И поедут восвояси, близко-далеко

На трамвае красном.

А за ним бежит по небу

Огонек луны.

Но ее лучи в рекламном

Свете не видны.

И глядит луна, как люди

В уплывающем трамвае

Уходящий день везут.

И луну не замечают,

Высоко она, в печали:

Слишком яркая, большая

Улица внизу.

Я смотрю на мир из моего окна,

А в окне все та же улица видна:

Нежно прижимаются водостоки к стенам,

Магазины – те же, крыши – неизменны,

И дрога так же от дождя блестит,

И в соседних окнах вечно тот же вид:

Вот адвокат и дочка его,

Вот дворник в каморке, а выше – аптекарь;

Вот дама седая на третьем,

А это – девчушка,

Все время – с игрушкой:

То кукла, то клоун.

И ставни они открывают словно

По расписанию

И смотрят на те же дома,

На те же витрины, на вывески красные.

Не движется улица – словно во сне.

И только прохожие – разные.

18 июня 1939 г.

Сегодня у меня день рождения. Не хочу думать ни о чем грустном, о том, что там меня нет… Тссс! Так что вместо этого я думаю, что полезного я сделала за свою жизнь.

A voice, “None.”

Me, “I get good grades at school.”

Voice, “You haven’t earned it. What else?”

Me, “Nothing. I really want to go to France.”

Voice, “You want to be famous?”

Me, “I’d like to be famous, but I won’t be.

So I want to be happy, very happy.”

Голос внутри меня: «А ничего!»

Я: «Но как же отличные оценки в школе?»

Голос: «Незаслуженно это все. Что еще-то?»

Я: «Ничего. Зато я мечтаю поехать во Францию».

Голос: «Может, ты еще и знаменитой хочешь стать?»

Я: «Хочу! Но вряд ли стану.

А вот счастливой – буду! Самой счастливой!»

Завтра конец учебного года, а мне все равно. Совсем… Совсем… Совсем.

Мне снова очень нравится Эржина, а Брюхла меньше. Норе об этом не сказала, не хочу ее волновать. Завтра я тебе расскажу о нашей поездке.