В тени человека - [60]

В обращении с самцами высокого ранга подросток должен быть крайне осторожным, потому что теперь больше, чем когда-либо, любое нарушение субординации может повлечь за собой грозное наказание. Однажды мы были свидетелями такой сцены: самец Лики вытащил из ящика здоровенную гроздь бананов и с наслаждением приступил к трапезе. Пепе, который вертелся поблизости, увидел бананы и начал осторожно подходить к их обладателю. При каждом неожиданном движении взрослого самца подросток вздрагивал и замирал на месте. Постепенно шаг за шагом он подходил все ближе и ближе и наконец остановился в каком-то метре от Лики, в испуге обнажив зубы. Тем не менее желание взять плод оказалось сильнее страха, он протянул руку, но тотчас отдернул ее, негромко попискивая. Через некоторое время он снова потянулся за бананом и опять боязнь прогневить старшего заставила его отстраниться, причем едва слышное повизгивание перешло в громкие судорожные крики. Тогда Лики наклонился к Пепе и успокоил подростка, прикоснувшись к его лицу и паху. Несмотря на этот жест, Пепе продолжал негромко и испуганно попискивать, и тогда Лики вторично дотронулся рукой до его головы и лица. Наконец Пепе успокоился и, ухватив несколько бананов, поспешно отбежал подальше от Лики.

Но взрослые самцы далеко не всегда оказывались столь благодушными. В самом деле, тот же Лики при иных обстоятельствах или будучи в скверном настроении вполне мог ударить Пепе, хотя подросток всем своим поведением демонстрировал подчинение и зависимость от старшего по рангу. Чаще всего подросток издали наблюдает за пиршеством взрослых самцов, не осмеливаясь принять в нем участие или даже подойти ближе. Между тем вид лакомой пищи вызывает определенные эмоции, сдерживаемое напряжение все возрастает и наступает неизбежная разрядка: подросток с хрустом ломает ветку, продираясь сквозь густой кустарник, волочит за собой здоровенные палки, а такое проявление чувств может не понравиться одному из старших по рангу, поскольку взрослые шимпанзе с большим неудовольствием относятся к шумным выходкам подростков и, как правило, стараются прогнать или даже отколотить незадачливого нарушителя спокойствия.

После двух уроков, преподанных Майком, Фиган твердо усвоил неписаный закон обезьяньего этикета — не устраивать шумных демонстрирований угроз в присутствии взрослых самцов. Однажды мы видели, как Фиган, не получивший ни одного банана, долго смотрел на Майка, который на его глазах съел огромную гроздь. От досады он раскачивался взад-вперед, но потом вскочил и стремглав побежал по тропе в лес, громко скуля и хныча — совсем как разобидевшийся ребенок. Метров через сто он остановился возле высокого дерева с корявым толстым стволом и множеством воздушных корней. Его плач перешел в пронзительные учащенные уханья, он подпрыгнул, ухватился обеими руками за воздушный корень и принялся изо всех сил колотить ногами по стволу, выбивая ими отчаянную дробь: де-дум, де-дум, де-дум. Потом все стихло, и через некоторое время Фиган с безразличным видом присоединился к группе. Выглядел он вполне довольным и успокоенным. Впоследствии Фиган не раз прибегал к этому способу и барабанил по стволу дерева, когда бывал обижен на старших.

Но даже Фиган, несмотря на свое умение избежать наказания, все же, как и всякий подросток, получал иногда взбучки от старших. Другим же его сверстникам, менее хитроумным, чем он, доставалось гораздо чаще. Почему же все-таки подростки отдавали явное предпочтение компании взрослых самцов? Объяснить это хотя бы отчасти поможет тот факт, что в большинстве случаев агрессивные инциденты между юнцами и старшими по рангу заканчивались необычайно быстро, в особенности если подросток был почти детенышем, и завершались, как правило, дружеским прикосновением недавнего экзекутора к пострадавшему. Для многих подростков эта форма примирения была совершенно необходима.

Как-то раз Голиаф яростно набросился на Эвереда только за то, что тот не успел предусмотрительно отбежать в сторону, когда самец начал демонстрировать свою силу. Бедному юнцу здорово досталось: Голиаф до крови покусал подростка и вырвал изрядное количество шерсти. И все же Эверед, громко вскрикивая, побрел вслед за уходящим Голиафом. Пройдя несколько шагов, Голиаф сел, и Эверед начал крадучись приближаться к нему. Страх перед взрослым самцом был настолько велик, что подросток несколько раз останавливался в нерешительности и поворачивал назад. Но потребность в успокоительном прикосновении оказалась сильнее страха, и Эверед, продолжая визжать, подошел совсем близко к Голиафу, подставил зад и склонился к самой земле. Тогда Голиаф протянул руку и начал гладить Эвереда по спине, вопли подростка становились все глуше, минуты через полторы перешли в хныканье и наконец совсем смолкли. Лишь после этого Голиаф убрал руку со спины Эвереда.

К сожалению, искусственные подкормки на территории нашего лагеря значительно увеличивали соперничество между животными. В лесу же взрослые самцы вели себя не столь агрессивно, и подростки чувствовали себя в их компании более непринужденно. Каждый подросток прекрасно знал свое место: он не принимал участия в длительной процедуре взаимного обыскивания, любимом занятии взрослых, а сидел в сторонке и в одиночестве чистил свою шерсть. Не рвался он вперед и когда взрослые самцы, облюбовав дерево, приступали к кормежке: он старался держаться на почтительном расстоянии и даже выбирал для себя, как правило, какое-нибудь соседнее дерево. И уж, конечно, подросток спешил убраться с дороги взрослых самцов, когда те начинали демонстрировать свою мощь при виде источника пищи, и терпеливо ждал, пока все не успокоятся. Тем не менее подрастающие самцы составляли неотъемлемую часть группы самцов — они многому учились от старших собратьев, постоянно наблюдая за их поведением и подражая им.