В стране странностей - [14]
Но ветра долго не было, а в городе съели все запасы хлеба. Семь недель лейденцы питались кошками, собаками, крысами. Была выщипана вся трава, вырыты и съедены корни. Голодные дети рылись в сточных трубах, поедая старые сгнившие отбросы. В довершение бед началась эпидемия тифа.
Аристократы и богачи стали требовать сдачи города. Они окружили бургомистра Адриана ван Дер Верфа:
— Отдай ключи от ворот! Испанцы обещают пощадить нас!
— Вы забыли Харлем, — возразил бургомистр. — Там испанцы тоже обещали помилование. Мы поклялись не сдаваться, и я не собираюсь нарушать клятву. Вот вам мой меч. Вы голодны — разделите мое тело. Но, пока я жив, ключей не отдам.
Прошло еще больше месяца, и вот в ночь на 29 сентября в море наконец начался долгожданный шторм. Вода пошла через разрушенные плотины. Три дня спустя флот Вильгельма Оранского двинулся на помощь Лейдену. В пути он потопил несколько испанских судов.
К сильному форту, откуда испанцы обстреливали город, суда гёзов подошли ночью. С палуб видели странное движение огней на дамбе, примыкающей к форту. Наверное, испанцы готовились к обороне.
Мутный рассвет 3 октября лейденцы встретили на стенах города. Вдруг они увидели мальчишку, безнаказанно отплясывавшего возле занятого испанцами форта. Это был известный всему городу сирота-пастух. Кончив пляску, он помчался к воротам, неся в руках медную кастрюлю.
— Испанцы ушли! Испанцы ушли! — кричал он.
В кастрюле, которую пастух принес из брошенного испанцами форта, были мясо, морковь, лук.
Через несколько часов к городу подошла флотилия Оранского. Для голодающих везли на кораблях белый хлеб и селедку.
Вот почему медная кастрюля занимает почетное место в городском музее и, празднуя день освобождения, лейденцы бесплатно получают белый хлеб с селедкой…
А какими подвигами в борьбе против ненавистных испанцев прославились жители будущей голландской столицы?
Увы, в летописях Амстердама нет ничего равного стойкости хар-лемцев, алкмарцев, лейденцев. Вот что написано в одной старинной книге:
«Амстердамский купец — тип купца-барышника, которому дороги исключительно только его торговые интересы… В самое тяжелое время для страны, под испанским игом, этот богатый и сильный город был на стороне своих врагов. Он желал любить свое отечество только в том случае, если это не приносило ущерба карману. Расчетливый амстердамский купец понимал очень хорошо, чем грозит ему война, и твердо держался политики выгод. Другие города были превращены в развалины, но торговый город Амстердам продолжал торговать».
Даже после того как гёзы освободили от испанцев большую часть нынешней Голландии, амстердамский магистрат не прекратил тайных сношений с врагом. Один амстердамский купец был уличен в продаже испанцам оружия и пороха, которым те нагрузили трюмы четырех кораблей!
Купца обвинили в измене. В свою защиту он сказал:
— Каждый купец может торговать, с кем он хочет. Это его священное право. Я честно признаю, что ради наживы готов поплыть даже в ад с риском сжечь там паруса. И разве справедливо, что обвиняют только меня? Да на одной моей улице есть десятки уважаемых купцов, которые делают вещи и похуже!
Утверждают, что, узнав об этой речи, Вильгельм Оранский воскликнул:
— Амстердам — мой величайший враг!
Но постепенно Оранский сам стал исполнителем воли богатых купцов и банкиров. Именно буржуазия ловко присваивала себе все выгоды, которые принесло стране народное восстание против испанцев, переросшее в революцию. Когда семь северных провинций, освободившихся от иноземных войск, объявили о создании республики, Оранский занял в ней должность наместника, или штатгальтера. После этого он не раз подавлял революционные выступления своих вчерашних друзей — лесных гёзов.
Власть в новой республике захватили буржуазия и богатые дворяне. Они не захотели помочь освобождению южных провинций, позднее составивших ядро современной Бельгии. Втайне эти корыстные люди были даже рады, что amp;apos; бельгийский город Антверпен, главный конкурент Амстердама в торговых делах, по-прежнему задавлен испанцами.
Филипп II не мог примириться с торжеством еретика. Он пообещал 25 тысяч золотых монет тому, кто убьет Вильгельма Оранского. После этого не проходило месяца, чтобы на штатгальтера не было покушений.
Однажды к принцу пришел бедняк Франциск Гюйон и попросил денег на покупку сапог и камзола. Оранский щедро оделил его золотом. Некоторое время спустя Гюйон снова явился во дворец. Когда принц спускался по лестнице, он внезапно выскочил из ниши и всадил в Оранского три пули с криком: «Смерть еретику!»
Убийца во время пыток сознался, что настоящее имя его Балтазар Жерар, что он католик-иезуит, что пистолет и отравленные пули купил на деньги, которые дал ему Оранский…
„Золотой век“
— Здесь жены провожали мужей, уходящих в море, — пояснила Анни. — Здесь же они встречали корабли, возвращающиеся из плавания. Но в те, времена возвращались далеко не все. И эту башню назвали Башней плакальщиц или Башней плача.
