В стране наших внуков - [4]

Я хорошо себя чувствую в ее присутствии — старики любят греться возле молодых. Молодые же не больно интересуются стариками — они напоминают им нечто, о чем им еще слишком рано думать!

— Дядя, что ты сейчас пишешь? — спрвсила меня вчера Либушка, придя к нам в гости.

С видом заговорщика я раскрыл перед ней свои замыслы.

— O-ой!

Глаза Либушки заблестели от восторга. Это меня обрадовало. Я только что хотел заинтересовать ее и, пожалуй, даже немного втянуть в игру. Я начал посвящать ее в свои планы, рассказал, как я себе все представляю, что я уже нашел и что еще только ищу. Либушка задала мне несколько уместных вопросов, очевидно, поняв, что мне нужно.

— Подумай об этом, Либушка, — говорю я ей, — у тебя бывают блестящие идеи! Помоги мне создать такого вот человека будущего-героя романа. Коечто мне уже приходило в голову, но мне все кажется, что это не то. Не могу придумать ничего путного…

— Давай карандаш, бумагу…

Я быстро дал ей все, что она просила. Либушка куда-то выбежала из моей комнаты и через несколько минут влетела обратно со страшным криком, размахивая перед моими глазами исписанным листом:

— Вот, получай, дядя, твоего человека будущего — вместе с фабулой!

— Покажи!

Либушка не доверила мне свой лист и начала сама читать своим приятным голосом с мягкими модуляциями, которым можно просто заслушаться.

Я был очарован. Мною овладело чувство сожаления, что не я сам сочинил это.

— Замечательно! — воскликнул я. — Превосходно! Это и требовалось! А ну, дай сюда!

Я выхватил бумагу из ее рук. Либушка хотела вырвать ее у меня обратно, но ничего не вышло.

И вдруг она вся как-то померкла и, стараясь не встречаться со мной взглядом, мигом исчезла.

Я остался один на один с ее произведением. Мне хотелось прочитать его еще раз, чтобы проверить, какое впечатление произведет оно на меня, но рассказ был написан так неразборчиво и небрежно, что я ничего не мог понять. Вот почему Либа заранее улетучилась! Я принялся разбирать ее руку и временами впадал в бешенство. Я проклинал ее «установившийся» почерк и, наверное, разорвал бы рассказ, если бы меня не сдерживало любопытство.

Больше всего меня огорчило, что Либа иногда была не в ладах с грамматикой. Эх, девка, девка, какой же у тебя аттестат зрелости!

Наконец я все разобрал и после соответствующей обработки переписал в дневник. И вот из всего этого хаоса родился ЧЕЛОВЕК. ПОДНЯВШИЙСЯ В ВОЗДУХ. Замечательный спортсмен, чемпион мира, человек исключительной силы воли, был тяжело ранен и навсегда вышел из строя, лишившись возможности участвовать в спортивных состязаниях. (Либа предоставила мне самому решать, по какому виду спорта он был чемпионом и какое ранение он получил.) Посвятив всю свою жизнь спорту, чемпион чувствует себя выбитым из колеи. Он пытается найти смысл жизни в чем-нибудь другом, но ничего не находит и впадает в полное отчаяние. И тогда к нему приходит молодежь, сотни юношей и девушек, которые раньше восхищались им и любили его, для которых он был недосягаемым идеалом. Теперь они все время находятся возле него, стараются как-нибудь помочь ему найти новый смысл жизни. Они разбивают лагерь в большом приморском парке у самого дома чемпиона и проводят с ним утренние и вечерние часы, читают ему, придумывают разные игры и развлечения, девушки поют и танцуют для него. По очереди они дежурят по ночам у его постели, чтобы рассеять его тоску, если случайно он проснется.

Чемпион тяжело переживает свое несчастье и его глубоко трогает безграничная любовь юношей и девушек. В нем пробуждаются новые, невиданные силы.

Но он не умеет выразить их в словах — таким уж он родился, что может проявить их только движениями своего тела. Он мечтает силой своей воли подняться высоко над землей и выразить в песне благодарность и любовь своим молодым друзьям.

Чемпион знает, если бы ему удалось подняться, он смог бы петь. Но он больше не в силах мастерски выполнять гимнастические упражнения. Видя, чго он не может жить для людей, чемпион просит, чтобы ему позволили хоть умереть за них. Пусть они пошлют его на далекую планету, откуда нет возврата, для того чтобы он оттуда передавал им сообщения.

Но юноши и девушки не желают лишиться чемпиона. Они хотят по крайней мере видеть его лицо, если уж нельзя восторгаться его изумительным спортивным мастерством. Однако в конце концов из любви к чемпиону они разрешают ему умереть за них. Пусть он последний раз поднимется так высоко, как только сможет.

Все знают, что он упадет и разобьется, но именно так ему и хочется кончить свою жизнь. Он стоит на высоких подмостках на Главной площади и прикрепляет крылья. Со всех концов земли на площадь стекается молодежь: с радостными песнями юноши и девушки приходят проститься с ним.

Он стоит высоко над бесконечными толпами, растроганный и счастливый, что жизнь его наполнилась содержанием. Звуки человеческих голосов приводят его все в большее волнение. Невероятным напряжением воли он преодолевает боль в искалеченном теле и поднимается над площадью под ликующие возгласы всех присутствующих. Он летит и поет, поет, а они протягивают к нему руки и идут за ним по прекрасной стране, зная, что, если они вернутся домой, сила их любви перестанет действовать и чемпион разобьется.