В стране наших внуков - [22]

Некоторые смельчаки забирались еще выше, в обветшалые, вызывающие ужас этажи, доступ в которые был запрещен по соображениям общественной безопасности. Рука хранителя не дотянулась до этих высот, здесь все разрушалось и было обречено на гибель. Потолки проваливались, коробились паркеты; стоило дотронуться до интарсии секретера, как весь он превращался в кучу желтой пыли. В некоторых помещениях, где были выбиты стекла, из поколения в поколение гнездились галки и вороны, а в других можно было спугнуть огромные стаи голубей,

Сюда пробирались любители старины и собиратели антикварных редкостей; они залезали в какой-нибудь угол и, как мыши, рылись в кучах старого хлама. Нередко их смелость вознаграждалась уникальной рукописью или каким-нибудь предметом, имевшим историческую ценность.

Мартин снова улетел в Пандемониум, так теперь называлось место захоронения мертвых дьяволов.

Он хотел с головой уйти в работу, заполнить воображение целым миром новых впечатлений, зарыться в документы, чтобы не думать о несчастной любви.

Когда он находил в архивах и библиотеках неизвестные материалы, ему удавалось на некоторое время забыться; но, как только он заканчивал их просмотр, перед ним снова и еще отчетливее вставал пленительный образ Май и он еще больше страдал от одиночества.

Во время этих скитаний Мартин часто встречался с коллегами историками и сообщал им о своих открытиях. Как и у всех специалистов, у него был билет, который давал ему право открывать ящики, шкафы и письменные столы и рыться в полуистлевших бумагах и другом старье.

Иногда, углубившись в изучение бумаг, Мартин забывал о времени, и только электрический звонок сторожа, возвещавший о том, что музей закрывается, отрывал его от занятий. Он пугался пронзительного звука, который означал для него возвращение к действительности, к новым мукам, причиной которых была Мая. Скрытая под маской спокойствия, душа его изнывала от нестерпимой боли. Вот до чего он дошел! Взбирается все выше и выше, этаж за этажом, роется в мусоре проклятого столетия, задыхаясь от вековой пыли и пачКая себе руки, в то время как йа улице светит солнце, и его крылья бездействуют.

В музее № 17 Мартина больше всего привлекал двадцать второй этаж. Раньше там находились аппартаменты и канцелярии федерального судьи, знаменитого Бемеринка Уильяма. В комнатах и коридорах стояли ряды шкафов, до отказа набитых толстыми папками; некоторые из них, как ни странно, хорошо сохранились.

Там были собраны — не известно почему! — материалы крупных судебных процессов двадцатого века. В этих процессах Мартин как в зеркале увидел рельефное изображение начинавшихся «Золотых сумерек». Из обвинений, допросов, свидетельских показаний, речей защитников, реплик и цриговоров становилось совершенно ясно, что в те далекие времена процессы всегда выигрывали влиятельные и богатые люди, а бедные проигрывали.

Ложь и истина, роскошь и нищета, беззастенчивость и безнадежное отчаяние, изворотливость и наивная вера в справедливость, взятки и мольбы, дерзость и смирение всегда шли рука об руку — две стороны одной медали.

Мартин только что собирался открыть шкаф, стоявший в роскошном кабинете, как рядом, за массивной дверью, послышался шум шагов и гул голосов. Дверь распахнулась, и в комнату ввалилась веселая толпа юношей и девушек. Кабинет сразу наполнился их беззаботным щебетанием.

Мартин нахмурился. Начался галдеж — значит, конец тишине, конец работе. Смеющиеся, веселые юноши и девушки, загорелые и совершенно черные (и сам профессор был мулат) окружили Мартина шумным кольцом.

Началась лекция. Мартин давно уже знал, что в этой части небоскреба помещалась канцелярия Бемеринка, который в последний момент, накануне Мартовского краха, приговорил к смерти двенадцать революционеров, тех «Двенадцать верных», которые вошли в историю Государства как последние жертвы. На берегу озера Мичиган возвышается их мавзолей.

— В этом кресле, — начал свою лекцию очкастый мулат, — Уильяма Бемеринка хватил удар, когда стало известно, что обворованная толпа разнесла железные ворота банка, в котором Бемеринк хранил свои доллары. Это были уже не сумерки золотой системы, а затмение их солнца! Наступила черная-пречерная ночь — банкиры, биржевики и поставщики оружия бросались из окон, нравились, топились и стрелялись, чтобы избежать ответственности и возмездия.

Это был краткий обзор событий далекого прошлого, видимо хорошо знакомых и студентам. Стоявшие впереди еще слушали профессора, а остальные разбрелись по комнате, ощупывали мебель и стены, вещи из дерева, стекла и металла, спорили о том, для чего все это служило, расспрашивали, что означают цветные пятна на висящих на стенах картинах в золотых рамах. На одной из картин на фоне развалин было изображено что-то вроде засохших луж крови, а на них белели разбросанные человеческие зубы. Владелец, очевидно, особеннодорожил этим полотном — оно было вставлено в великолепную широкую раму. На золотой табличке черными буквами было написано:

МОСКВА ПРОГЛОТИЛА ВОДОРОДНУЮ СУПЕРБОМБУ

Слышались возгласы удивления. В комнате было много и других вещей, вызывавших изумление и смех, однако пора было двигаться дальше, надо было посмотреть еще столько комнат и этажей!