В стране литературных героев - [46]

Молчалин: Позвольте мне вмешаться, ваша честь!

А.А. (невольно впадая в ямбический тон): Я вижу, есть у вас вопрос?

Молчалин:

Да-с, есть!

Известно ль вам, почтенный Джим, о том,

Что Гек и Том

У бедной тети Салли,

Проникнувши в ее гостеприимный дом,

Рубашку увели?.. Pardon, украли!

А.А.: Что вы на это скажете, Джим

Джим: Это сущая правда, ваша честь. Масса Том требовал, чтобы я записывал на этой рубашке свои мысли. А какие могут быть мысли у бедного негра? К тому же я и писать-то не умею. Но масса Том был очень добр ко мне. Он позволил мне заполнять эту белую рубашку любыми каракулями. А то, что писать приходилось кровью, так за это я на него не в обиде, ваша честь. Они уж так потрудились с Геком, так потрудились! Чего только стоило втащить ко мне в сарай этот точильный камень! В нем ведь весу – то пуда четыре, не меньше. И масса Том собственноручно написал на камне: "Здесь, мол, тридцать семь лет томился в неволе побочный сын Людовика Четырнадцатого". А я уж только выдалбливал по написанному. Это не так уж и трудно было. Писать-то я не умею, а камни обтесывать привык…

Швейк: Осмелюсь доложить, это бывает! Я знавал одного профессора, так тот тоже не умел ни читать, ни писать. И ничего! Просто лекции без бумажки читал. Прямо так, на память…

А.А. (решив не обращать внимания на Швейка): Свидетель, вы можете что-нибудь добавить к сказанному?

Джим: Могу, ваша честь. Очень хороший белый джентльмен масса Том. Ей-богу!

А.А.: Джим, вы свободны… Швейк, пригласите теперь свидетельницу Хочкис.

Швейк: Ну, эта просить себя не заставит. Она уже давно так и рвется в бой.

Миссис Хочкис (трещит, как сорока): Ваша честь, поверьте мне, этот Том – сумасшедший. Я так сразу и сказала сестрице Дэмрел, – помните, сестрица Дэмрел? – он, говорю, сумасшедший. И всем говорю, и вам скажу: он сумасшедший, помяните мое слово…

А.А.: Почему вы в этом так уверены?

Миссис Хочкис: Да все на это указывает! Возьмите хоть этот точильный камень…

А.А.: В самом деле, Швейк, возьмите этот точильный камень! Он нам пригодится как вещественное доказательство.

Швейк: Осмелюсь доложить, мне этот чертов камень нипочем не поднять!

А.А.: Ну пусть вам поможет кто-нибудь… Господин Портос, я думаю, вам это будет по силам?

Портос: Мне? Этот камешек? Эту песчинку? Эту пушинку? Оп!

Он грохает на стол тяжеленный камень.

А.А.: Спасибо, господин Портос. Свидетельница, продолжайте…

Миссис Хочкис (продолжает тараторить): Вот я и говорю – возьмите вы этот камень: ну разве станет какое-нибудь разумное существо вырезать на нем все эти дикие надписи? Что у кого-то здесь разорвалось сердце, а кто-то томился здесь тридцать семь лет и все такое – побочный сын какого-то, прости господи, Людовика и тому подобный вздор…

А.А.: Словом, вы утверждаете, что ответчик невменяем?

Миссис Хочкис: Верно вам говорю, ваша честь, невменяем. Как есть невменяем.

А.А.: То есть вы настаиваете на экспертизе?

Миссис Хочкис: Да нет, ваша честь. Тут и этой… искпертизы никакой не надо. Вам всякий скажет. Спросите хоть у сестрицы Данлеп, хоть у братца Пенрода. Они все это своими глазами видели. Он сумасшедший, я с самого начала так и сказала, и это я буду говорить теперь, и это я буду говорить до конца своих дней, этот мальчик сумасшедший, как Навуходоносор…

А.А.: Ну что ж, свидетельница Хочкис, вы свободны…

Миссис Хочкис (не слышит его): Как есть сумасшедший, совсем сумасшедший, это и по глазам видать!

А.А.: Швейк, объясните свидетельнице, что она свободна!

Швейк (кричит ей на ухо): А ну, мамаша, поговорили и будет! Другие тоже поговорить хотят! Идем!

Миссис Хочкис (ее не остановить): Сумасшедший, сумасшедший, ну совсем-совсем сумасшедший…

Швейк почти несет ее к двери, и наконец голос ее замолкает.

А.А.: Суд все-таки решил вызвать эксперта, которому было поручено расследование. Мистер Шерлок Холмс, прошу вас! Что вы можете сообщить суду?

Холмс: Что касается версии о невменяемости ответчика, то от имени моего друга доктора Уотсона я уполномочен заявить, что с точки зрения медицины тут все в порядке.

Гек: Ура! (Свистит.)

Холмс (невозмутимо): Вместе с тем некоторые поступки ответчика выглядят странными. С помощью моего дедуктивного метода, а также путем прочтения книги "Приключения Гекльберри Финна" мне удалось установить, что цепь, на которую был посажен негр Джим, была не прикована, а просто надета на ножку кровати. Следовательно, чтобы освободить Джима, достаточно было просто сломать дверцу сарайчика, снять цепь с ножки кровати – и все! Так что не было ни малейшей необходимости изготовлять из простынь, похищенных у тети Салли, веревочную лестницу и тем более запекать ее в пирог. Не было никакой необходимости рыть подкоп – к тому же не лопатами, а перочинными ножами. Одним словом, с точки зрения нормального здравого смысла все поступки Тома Сойера – безумие.

Миссис Хочкис: А я что говорю! Ясное дело – безумие! Помните, сестрица Фелпс, я вам так сразу и сказала: сумасшедший, сумасшедший, как есть сумасшедший!..

Сид (торжествующе): Ну вот! А еще положительным героем его считают!

Гек: Уй-юй-юй! Ну, Том, держись, упекут тебя сейчас в отрицательные!