В стране контрастов - [4]

На грубо сколоченном столе рядом с чернильницей и книгами стояла сковорода с жареной говядиной и коробка с сардинками.

Нечего и говорить, с каким наслаждением промокшие и прозябшие офицеры сняли свои башлыки и пальто и принялись за закуску и горячий чай.

— Однако у вас тут помещение не очень роскошное, — заметил доктор.

— Что же? помещение хоть куда! — отозвался хозяин. — А вот полковник-то изловчился отлично и поставил среди комнаты палатку.

— А вы когда уходите? — спросил один из приехавших офицеров хозяина.

— Чем скорее, тем лучше. Завтра, благо вы пришли нам на смену. Еще скажите спасибо, что мы вам хоть такое-то помещение приготовили… А то здесь было поле.

— Вы и строили все это?

— А как же? Мы. Мы и кирпичи делали, только кирпичи-то наши дождя не выдерживают.

Доктору не сиделось на месте.

— Куда вы, доктор? — спросил капитан.

— Пойду посмотреть, как поместились мои пациенты, — отвечал он.

Никто не задерживал доктора.

Солдатики, придя на место, не сейчас избавились от дождя: им пришлось ждать, построясь развернутым фронтом.

Наконец их повели к низенькой двери казарм. Густым туманом обдало их из этих дверей, и вслед затем они попали в страшную темноту. В первый момент глаз видел только какие-то светлые четырехугольные пятна сквозь дымку застилавшего все казармы тумана.

Нужно было простоять несколько времени, чтобы приглядеться к этой темноте. Лишь мало-помалу начинали солдаты разбирать, куда они попали. Низенькое длинное здание, с темными земляными стенами и крошечными окнами, заклеенными серой печатной и даже синей сахарной бумагой, были битком набиты народом. Потолок казармы, подпертый посреди шестами, был сделан из ветвей деревьев, засыпанных землей. Кругом стен были понаделаны нары и самодельные кровати. С потолка торчали разные сучья и веточки и служили вешалками для солдатского имущества. На полу казарм была такая грязь, что ноги так и разъезжались. Над своими кроватями солдаты растянули разные куски холста, платки и скатерти, чтобы прикрыться от капавшего дождя. Почти все обитатели казармы сидели или лежали на постелях.

— Ну, казарма, нечего сказать! — проговорил кто-то из вновь прибывших.

— Все же лучше, чем стоять-то на дворе, — тотчас же послышался ответ.

— Где же нам расположиться? — опять спросил кто-то.

— А где придется, там и ладно, — снова послышалось в ответ.

Промокшие солдаты постояли, постояли, да и начали пробираться по стенкам. Они поставили ружья, махнув руками, стряхнули грязь с пальцев, промокшими насквозь рукавами шинелей обтерли себе лица и продолжали стоять, не снимая шинелей, от мокроты торчавших как кожаные.

— Чего стоите? присядьте, — проговорил кое-кто из обитателей казарм.

Гости присели на края постелей. Разговор начался с расспросов, кто из какой губернии.

Наконец солдатам принесли водки. Не торопясь подходили мокрые фигуры к ведру, поставленному на нарах, черпали жестяной кружкой свою порцию, выпивали ее и отходили в сторону.

— С этого не согреешься, когда на тебе сухой нитки нет, — заметил кто-то.

Все-таки после водки всем как-то стало повеселее. Пришельцы стряхнули с себя лишнюю воду, высмотрели себе свободные, местечки, кое-что поразвесили и стали заводить знакомства.

Так прошел вечер, и появившийся дежурный пригласил идти за ужином. Хозяева отправились с чашками и пригласили с собой гостей. Через несколько минут все сидели кучками, резали хлеб, а прибывшие доставали из обшлагов и голенищ крепкие деревянные ложки.

Прибывшие рассказывали, как скверно было им идти по дождю.

— Еще нам-то что, все же до места дошли, — заметил кто-то из них, — а вот с обозом-то теперь так бьются. Им-то хуже нашего.

Сейчас после ужина солдаты стали укладываться спать, что было далеко не легко, так как всем приходилось потесниться.

Обозу, действительно, было хуже, чем солдатам. До самой ночи бились с ним и лошади и люди. Солдаты вязли в грязи, стараясь плечами поддержать вязнувшие в топь арбы. Когда стало совсем темно, решено было переночевать.

Отпрягли киргизы своих лошадей и опустили задние концы арбяных площадок на землю. Высоко поднялись неподвижные оглобли арб и образовали своими площадками нечто в роде косых навесов, с боков которых приходились редкие, тонкие спицы саженных колес.

Арба — это единственная колесная повозка, имеющаяся во всем Туркестане, где есть оседлое население. Она состоит из толстой деревянной оси, длиною около 4 1/2 аршин, на концах которой надеты два саженные колеса. На ось ставится платформа, сделанная из двух длинных брусьев, задняя часть которых переплетается тальником, а суживающаяся передняя служит оглоблями. Колесо с 16 спицами становится не прямо, а вкось, так что ход арбы шире, чем расстояние между верхними частями колес, вследствие этого арба не валка и удобна по скверным дорогам. Извозчик садится верхом на впряженную лошадь и ноги кладет на оглобли. Когда нагруженная тяжестью арба поднимается в гору, то платформа очень перетягивает назад, и возница в таких случаях становится на оглобли и уравновешивает тяжесть.

Офицер, шедший с обозом, подлез под одну из арб и лег, закрывшись со всех сторон, а солдаты частью ходили кругом, как караульные, а частью стояли, прислонившись спиною к чему-нибудь из обоза, потому что прилечь было некуда, так как жидкая грязь стояла вершка на два, на три, а то и больше. Долго тянулась эта мучительная, тяжелая ночь. Наконец на востоке, по черному, как черное сукно, небу, показалась сероватая полоса, и обозные встрепенулись.