В стране чудес - [49]

Капитан продолжал сражаться один. Покинутый своими, слыша на улице победные крики врагов, Дода убедился, что все потеряно. Тогда он

оттолкнул Андре ударом сабли наотмашь, выхватил пистолет из-за пояса и выстрелил в упор в Берту. Но Мали успел быстро сильным ударом

палки оттолкнуть дуло пистолета, и пуля, просвистав над головой молодой девушки, глубоко врезалась в стену. В то же мгновение сабля Андре и

копье Мианы глубоко вонзились в грудь капитана,

который выронил из рук свою саблю и, судорожно взмахнув руками, тяжело упал на пол.

Вслед затем сипаи ворвались в комнату. При виде капитана, распростертого у ног наших беглецов, они на мгновение остановились в нерешительности, но потом с поднятыми саблями ринулись на них, принимая их за повстанцев.

Андре бросил оружие и, простирая к ним руки, закричал:

Дода, судорожно взмахнув руками, тяжело упал на пол

еще безбородый, ему было едва двадцать лет и его скорее можно было принять за школьника, чем за начальника отряда, внушавшего ужас инсургентам.

Когда Андре и Берта рассказали ему свои приключения, он, в свою очередь, рассказал им о восстании.

— Я должен сознаться вам в том, — закончил свою речь офицер, — что виною восстания сипаев были сами англичане,— наши постоянные придирки, наши нелепые проповеди, религиозная нетерпимость и несправедливое присвоение королевства Ауда. Затем я должен сказать, что ни один из полков сипаев не убивал ни своих офицеров, ни

их семей и никого из резидентов, что, наоборот,

с самого начала англичане всюду, где сила была на их стороне совершили убийства и массовые казни.

— После взятия Коунпура чтобы отомстить за тысячи пенджабских жертв, Нана-Саиб отдал распоряжение расстреливать всех англичан, кото-

рых можно было захватить.

— Но первый пехотный туземный полк отказался исполнять этот приказ, говоря: — „Мы не убьем генерала Уэллера, который прославил наше

имя ы сын которого был нашим квартирмейстером: мы не хотим убивать других англичан, посадите их лучше в тюрьму".

Нана-Саиб был принужден передать исполнение своего приказа мусульманам. Всюду, даже на поле битвы, даже в пылу боя, даже после три-

дцати тысяч пенджабских трупов сипаи отказывались посягать на своих бывших офицеров.

— А знаете ли вы, чем отплатила Англия за великодушие первого полка?

— Все люди этого полка были убиты до последнего...

Дети так увлеклись рассказом Альжернона, что не заметили, как прибыла в лагерь группа всадников, и один из них, подбегая к Андре, воскликнул:— Это мой сын, мой Андре! — Все произошло так неожиданно, что Андре, очутившийся внезапно в объятиях отца, в страшном волнении мог только

проговорить: — Отец, отец! — и лишился чувств.

Буркьен поднял сына на руки и стал приводить его в чувство.

— А Берта? — спросил отец дрогнувшим голосом, как только сын открыл глаза, —' — Она здесъ!— ответил лейтенант, входя в палатку в сопровождении Берты и заклинателя змей.

Невозможно описать радость, охватившую отца и детей после долгой разлуки. Выслушав короткий рассказ детей, Буркьен с жаром обнял Мали

и Миану и, в свою очередь, рассказал, как он, воспользовавшись замешательством последовавшим за взятием фактории, дотащился до леса и,

с помощью слуг, добрался до ближайшего города.

— Таким образом, мы все спасены— закончил свой рассказ Буркьен, — мы опять все вместе...

Это большое утешение в такое ужасное время, когда вся страна разорена и разорвана на части...

ЭПИЛОГ

Одиннадцать лет спустя после рассказанных событий, в июле 1868 г. я был в Каунпоре. Один из офицеров английского гарнизона показывал

мне развалины замка Битур, разрушенного войсками. Утром, когда мы вернулись с этой прогулки, он предложил мне посетить соседнюю

факторию.

—Фактория Гандапур лучшая в крае,— сказал он мне, — и она должна васинтересовать тем более, что принадлежит вашему соотечественнику,

Буркьену. Примут нас, я уверен, прекрасно, более гостеприимного дома я не знаю, а кроме того, зять хозяина, капитан Альжернон, мой хороший

приятель.

Приняли нас в Гячдапуре, действительно, чрезвычайно ласково. Буркьен, довольный тем, что в гостях у него француз, не отпускал меня несколько

дней. Проведя вдали от родины целых пять лет, я, казалось, нашел отечество в этом уголке Индии. Так познакомился я с героями этого рассказа.

Андре, превратившийся во взрослого красивого молодого человека, управлял возобновленной факторией, в чем помогал ему зять его, капитан Альжернон, оставивший военную -службу и женившийся на Берте Буркьен. Миана, лишившийся своего Ганумана, был назначен приказчиком. Мали

стал совсем Дряхлым стариком и проводил дни на солнце, в разговорах со своей коброй Сапрани, все такой же живой и резвой.

Однажды, когда я разговаривал со стариком, мы увидели Буркьена, бегущего по большой аллее фактории и догонявшего своих внуков, радостный

смех которых наполнял весь сад, их мать, Берта, шла позади, спокойная и веселая.

— Все это дело твоих рук, — сказал я Мали, указывая на эту картину счастья.

Храня молчание, он застенчиво улыбался в свою седую бороду. Потом сказал:

— Я спас их не потоку, что они европейцы.

Я только отблагодарил их за все, что они для меня сделали, когда я был укушен крокодилом.