В стране чудес - [3]

Есть также специальный широкий пояс, чтоб на деревья влезать. Человек прижимается к стволу и отклоняется на тридцать градусов. Но не падает, потому что сначала привязал себя к дереву этим самым поясом и теперь висит, отклонившись. И в данный момент может себе пилить, собирать шишки или чистить скворечники. На ногах у него старые ботинки, в каких уже не покажешься людям на глаза, но здесь никому нет дела, что в подошве дырка, а пятка стоптана.

Старая краска, черная какая-то. Наверно, для крыши. Если так, то к ней подходят слова: толь, циркулярная пила, водосточная труба, металлочерепица. Изоляционные материалы, снегозадержатели, выходы на крышу, каминная лестница, вытяжка на крыше, коньковая черепица, гребневое полотно, обработка камина. Эти слова так и кружились в воздухе на веранде, пока он шумно хлебал кофе. Отдыхал, иной раз выходил из мастерской и садился. Смотрел. Думал. Крякал и чего-то там обмозговывал. Ужасно громко зевал, похлопывал себя по животу. Ну и брюхо же я отрастил. Во, барабан какой! Совсем остыл этот кофе, я бы такой ни за что не стала пить, а он любил, две ложки сахару.

Ну и эти предметы. Повсюду его вещи. Теперь, конечно, никому не нужные, ни к селу ни к городу, бессодержательные в своей невзрачности.

Особенно эти кружки ёханые, из которых он кофе пил. Стеклянные. Раздолбала бы одну за другой. Об стенку или об пол. Сбросила б со стола, а осколки ботинком раздавила. Или об землю, и тарелки туда же. Дочиста не вымоешь, только раздражают. Напоминают. Каждый угол напоминает, охренеть можно, а ведь из города выбираешься, чтоб отдохнуть. Люди как говорят: «О, у тебя дача, вот здорово, отдохнуть можно». Верно: семья в земле ковыряется, чинит что-то, ремонтирует. А я из угла в угол слоняюсь, места себе не нахожу. Только другими командую или высказываюсь по любому поводу. Принести, отнести, приготовить обед. А так ведь ничего не делаю, не умею ничего. Обо всем рассказать могу, о каждом предмете на даче, но в руки ничего не возьму — напоминает.

Детство. В каждом углу мое прошлое.

Не знаю, как у вас во дворе, а у нас это называлось — «секретики». Но иногда говорили — «клад». Выкапывалась ямка, на дно клали лоскуток, на него — камешки, блестки, веточки, иногда даже фотки. Все это прикрывалось стеклышком, например, от разбитой бутылки. Можно было сделать целую такую галерею или устроить конкурс с подружками, чьи лучше. «Клад» — это понятно, потому что внутри что-то есть. А вот «секретики» — совсем другое дело. Тайное, не для всех. Поэтому на стеклышко еще накидывали листья или даже засыпали его землей, а место метили, чтобы потом знать, что там — галерея. Для избранных.

Пол-участка было в «секретиках». Если все перекопать, нашлась бы сотня разбитых стеклышек. А под ними частицы моего детства, потерявшие смысл. «Секретик» должен быть грязный, нежеланный, какой-то такой… незаконнорожденный. Зато мои были — офигеть, парчовые, пахнущие. Как в Америке или в дорогих магазинах.

Сгребаю листья на участке, изо всех сил вдавливаю грабли в землю. Острые зубья разрывают растительность и открывают голую землю, но под ней же ничего нет. Пропалываю весь огород, выбрасываю сорняки. Там тоже ничего нет. Всё, игры кончились.

До каких же пор это может продолжаться, прошло почти два года. Сколько ж можно размазывать себя по участку, как сопли по носовому платку. Муха в стакане. Таращит глаза, и я недоумеваю. Как же такое могло случиться? Как могло так закончиться?

И опять беспомощная Алиса стоит посреди божьего мира и поправляет фартучек. Кот-чудак трется о ее ноги.

— А почему вы знаете, что я ненормальная? — спросила Алиса.

— Потому что ты тут, — просто сказал Кот. — Иначе бы ты сюда не попала.

— А почему вы знаете, что вы ненормальный? — спросила она.

— Начнем с собаки, — сказал Кот. — Возьмем нормальную собаку, не бешеную. Согласна?

— Конечно! — сказала Алиса.

— Итак, — продолжал Кот, — собака рычит, когда сердится, и виляет хвостом, когда радуется. Она, как мы условились, нормальная. А я? Я ворчу, когда мне приятно, и виляю хвостом, когда злюсь. Вывод: я — ненормальный[3].

И Алиса превращается в кота. Плачет, вытирает нос хвостом. И думает: не надо было столько плакать. Теперь меня за это ждет наказание: могу утонуть в собственных слезах.

Плачет и смеется, совсем свихнувшись.

Вот ты как раз и тонешь, девушка, жаль слов твоих и рыданий. Возьмись-ка за работу: столько всего принесено со двора, ни к чему на кухне не притронешься — полно листьев, земли, грязи. А пылищи!

Но я иду в мастерскую. Хочу сделать себе закладку для книжки из старой пластиночки. Отрезаю и подпиливаю, насвистывая за деда. Дотрагиваясь до его вещей, необходимых для ремонта и починки.

Что у тебя? А у меня

Гайки, трубы, силикон

Перчатки, обляпанные краской, копировальный карандаш

Механическая пила

Газонокосилка

Тиски средние

Комплект ключей с полной нумерацией

Запас наждачной бумаги, грабли

Насос, тачка, фталевая эмаль

Ножницы, трубогиб, топор, перочинный ножик

Закрытые двери и

Все, что осталось от запаха березовой воды на подушке

Потому что у деда в последнее время появились залысины на лбу