В степях донских - [19]

Каменский батальон вернулся в свою станицу, другие отряды также вскоре прибыли в родные места. Но, обгоняя нас, неслась вперед волна мятежа: восстали станицы Екатерининская, Ермаковская, готовились к мятежу станицы Белокалитвенская, Гундоровская. Об этом мы узнали в момент вступления в Каменскую.

Бойцы нашего отряда встретили пароконную телегу в сопровождении двух казаков. Они оказались из Гундоровской. Нагруженная подвода показалась подозрительной.

— Что везете, братишки? — дружелюбно спросили красногвардейцы.

— Продукт, стало быть.

— Не угостите ли?

— Самим треба.

Кто-то поднял брезент и увидел оружие.

— Хорош продукт, — иронически заметил один из бойцов.

Как показало расследование, оружие казаки получили в Каменском арсенале по распоряжению члена окрисполкома Терехова и заведующего военным отделом Иванова. Изменники, оказывается, пробрались даже в окрисполком!

Тревожно стало в станице. Враг наглел. Богатеи и офицеры, враждебно настроенные к Советской власти, открыто вели агитацию за восстание, готовились к схватке. Чувствуя, что в Каменской им не удастся это черное дело, они уходили туда, где начались мятежи. Тогда по приказу командования красногвардейских отрядов вокруг станицы расставили посты, которым поручили ловить беглецов.

Как-то темной апрельской ночью мы стояли в дозоре. Шел теплый настойчивый дождик, по низинам и оврагам полз сырой, тяжелый туман. Промокшие, усталые бойцы молча лежали под кустами, на раскинутой соломе, зорко вглядываясь в непроглядную темень. Но все вокруг безмолвствовало. Только изредка где-то возникнет короткий писк да шелест в прошлогодней траве мышей-полевок.  

Перед самым рассветом совсем близко послышались фырканье лошади и приглушенный топот копыт. Мы насторожились и минуты через две увидели двух всадников, едущих по полю в сторону станции Лихая. По выправке и тому, как всадники важно держались в седлах, сомнений не могло быть — птицы не из рядовых. Оба конника в плащах, высоких смушковых папахах. Лошади тоже такие роскошные и породистые, каких в Каменской не водилось. Особенно привлек наше внимание конь переднего всадника — гнедой золотистой шерсти дончак, обе передние ноги в белых чулках. Выгнув великолепную крутую шею, он шел боком, косясь на отставшего соседа, прося повода.

Переехав железнодорожный мост, всадники поднялись на курган, стали осматриваться: вокруг простиралась тихая предрассветная степь. Один из кавалеристов смахнул папаху, повернулся лицом на восток и троекратно перекрестился.

— Думает, «пронес господь бог», — шепнул кто-то, — но еще посмотрим!

Спустившись с кургана, неизвестные направились прямо к кустам, на нас.

— Как быть? Стрелять? — спросил лежавший рядом боец и тут же сокрушенно добавил: — Жаль таких коней.

Только договорились, как действовать, — всадники уже рядом. Передний конь встал как вкопанный. Возможно, почуял опасность? Но действия кавалериста не говорили об этом. Он устало повернулся в седле и, махнув спутнику рукой, стал спешиваться. Второй последовал его примеру. Разминая отекшие ноги, привязали к седлам повода, ослабили подпруги. Приморенные кони потянулись мордами к ветвям, а всадники полезли в карманы, готовясь закурить. Когда один из них чиркнул зажатой меж ладоней спичкой, а другой наклонился к огоньку, я резко взмахнул рукой. Три тени тут же метнулись вперед.

— Руки вверх! Ни с места!

Одного схватили, второй же натренированным рывком бросил свое тело резко в сторону и кинулся к лошади. Миг — и он уже в седле, но оно выскользнуло из-под ног под брюхо лошади, всадник свалился на землю. Крутнувшись волчком, мгновенно поднялся и помчался в степь. Дмитрий Попов, схватив винтовку,  бросился за ним, на бегу досылая патрон в патронник. Бегло, один за другим, сухо прозвучали два пистолетных выстрела — это беглец успел прицелиться в Попова, — и тут же резко ахнул винтовочный. Пока мы вязали схваченного, смотрим, а Попов уже ведет хромающего на правую ногу лихого кавалериста — стрелял наш товарищ без промаху!

Пойманных доставили в штаб. При обыске нашли по три пистолета, две гранаты, 400 патронов и фальшивые документы на имя «тружеников станицы Белокалитвенской, едущих в гости к родственникам».

Один из «тружеников» оказался полковником Дроценко, другой — гвардии штабс-капитаном из Петрограда. Оба пробирались в «добровольческую» армию генерала Деникина.

Таких перелетных птиц красногвардейцы задерживали часто и после допроса группами направляли в распоряжение Донревкома.

Вскоре, однако, стало известно, что ВРК, даже не расследовав причин ареста, отпускает их на все четыре стороны. Об этом преступном деле мы узнали, когда однажды поймали прежде уже задержанных белогвардейцев. На наши протесты ревком ответил путаным, туманным письмом «о нежелании искусственно обострять отношения в среде казачества и нарушать казачье братство».

Отправлять арестованных в Ростов теперь не имело смысла, и по решению командования их стали препровождать в Луганск. Там имелась крепкая партийная организация во главе с К. Е. Ворошиловым, сильный отряд Красной гвардии из рабочих шахтеров. Мы давно поддерживали связь с луганцами, помогали друг другу. Луганцы прислали нам бронеавтомобиль «Жемчуг», большую партию патронов и снарядов.