В советском лабиринте. Эпизоды и силуэты - [43]
На коронные регалии и драгоценности не нашлось покупателей и впоследствии. Были ли за это время отдельные предметы разобраны и содержащиеся в них камни проданы, мне неизвестно.
Когда я в сентябре 1923 г. вернулся из Лондона в Амстердам, где Дубровицкий и другие члены комиссии находились уже несколько месяцев, мне сказал шеф голландской фирмы, купившей весной 1923 г. у валютного управления большую партию драгоценных камней, что Дубровицкий, разыгрывающий в Голландии роль начальника комиссии, сообщил ему обо мне следующее:
«Нам Л. нужен. Его опыт, его юридические и коммерческие знания нам необходимы, но мы ему не доверяем. Он не коммунист, и мы ему доверять не можем. Доверенным лицом являюсь здесь я».
Я возразил голландцу лишь следующее:
«Это замечание явная бестактность, но при существующем положении вещей я не хочу на это реагировать. Для меня решающим является то, что комиссар финансов мне доверяет. Что же касается этого молодого человека, то его мнение для меня безразлично».
Однажды, вскоре после этого, ко мне подошел Дубровицкий весь сияющий: «Тов. Л., теперь я Вам доверяю, теперь я могу спокойно Вам это сказать!»
«Что случилось?» спросил я его.
Д. «Сегодня я встретил одного старого товарища, с которым я говорил о Вас. Он Вас уже 8 лет знает, еще задолго до революции, и он мне заявил, что Вы абсолютно честный человек».
Я сейчас же понял, откуда у него эта новость. Дело шло об одном образованном, интеллигентном человеке, который работал до революции под моим началом в Шуваловском Обществе и теперь состоял советским генеральным консулом в европейском крупном городе. Этот человек мог сказать обо мне только положительное. Это якобы наивное проявление доверия вывело меня, однако, из себя, и я осадил его:
«Пожалуйста, продолжайте Вашу работу, тов. Дубровицкий, и заметьте себе: мне наплевать на то, доверяете ли Вы мне или нет. Я исполню свой долг по мере моих сил и затем отдам отчет о своей деятельности народному комиссару финансов Сокольникову, а не Вам».
Для меня было ясно, что Дубровицкий не будет мне доверять, даже если получит самые лучшие сведения касательно моей личности, и это предположение не замедлило подтвердиться дальнейшими событиями.
В декабре 1923 г. мы вели в Москве переговоры с одной французской фирмой касательно покупки драгоценных камней. По этому случаю «Комиссия по реализации государственных ценностей» собралась на заседание в здании «Государственного хранилища ценностей», т. наз. «Гохране». В заседании принимали участие все четыре члена комиссии: я — в качестве председателя, мой коллега, заместитель начальника валютного управления Карклин — в качестве вице-председателя, Дубровицкий и заместитель начальника Гохрана — в качестве членов. Комиссия состояла из трех коммунистов и меня, председателя, беспартийного.
Французу была предложена крупная партия драгоценных камней, но он хотел пока купить лишь менее значительную партию по своему выбору и зато давал высокие цены. Вопрос обсуждался в ту и в другую сторону, Дубровицкий стоял за то, чтобы продавать французу только всю партию в целом. Я знал, что я в таких случаях должен соблюдать крайнюю осторожность, так как каждое мое предложение могло бы показаться подозрительным. Я, однако, не видел абсолютной необходимости в том, чтобы всю партию продавать непременно сразу и высказался в том смысле, что предложение француза купить небольшую партию по более высокой цене должно быть подвергнуто зрелому обсуждению. Тогда Дубровицкий вскочил и сказал:
«У меня такое ощущение, что у этого француза у нас в комиссии имеются очень глубокие корни».
Я понял большую опасность, в которой я находился. Малейшее подозрение было достаточно, чтобы бесповоротно отдать меня в руки Г. П. У., с которым я уже и так воевал из-за разрешения на выезд заграницу. Поэтому я сейчас же поднялся с места и заявил:
«Я слагаю с себя обязанности председателя Комиссии и прошу Вас, тов. Карклин, принять на себя председательствование. Я ни за что не допущу, чтобы здесь высказывались подобные намеки».
Карклин: «Что Вы, что Вы, тов. Л., как это Вам в голову пришло? Это же не основание для отказа от председательских полномочий. Тов. Дубровицкий сделал это замечание, не отдавая себе ясного отчета в смысле своих слов».
Л. «Во всяком случае, я заявляю следующее: во избежание каких бы то ни было недоразумений, я официально беру назад свое предложение подвергнуть еще раз основательному обсуждению условия, на которых француз хотел купить камни. Я иду еще дальше. Я заявляю, что если Комиссия теперь вся в целом выскажется за предложение француза, я буду голосовать против. Только таким образом я могу свести на нет те намеки, которые позволяет себе делать т. Дубровицкий».
Сделка, таким образом, не состоялась. Вся партия, правда, была продана, но гораздо позже и на менее выгодных условиях.
Когда в мае 1923 г. возникла мысль послать из Москвы в Голландию особую комиссию для наблюдения за правильным проведением сделки по продаже крупной партии драгоценных камней большой голландской фирме, Дубровицкий начал усиленно домогаться своего назначения членом этой комиссии для того, чтобы поехать со мной заграницу. Он обратился к коммунисту И. И. Шлейферу, заместителю начальника валютного управления, от которого зависело его назначение.
…я счел своим долгом рассказать, каково в действительности положение «спеца», каковы те камни преткновения, кои делают плодотворную работу «спеца» при «советских условиях» фактически невозможною, кои убивают энергию и порыв к работе даже у самых лояльных специалистов, готовых служить России во что бы то ни стало, готовых искренно примириться с существующим строем, готовых закрывать глаза на ту атмосферу невежества и тупоумия, угроз и издевательства, подозрительности и слежки, самодурства и халатности, которая их окружает и с которою им приходится ежедневно и безнадежно бороться.Живой отклик, который моя книга нашла в германской, английской и в зарубежной русской прессе, побуждает меня издать эту книгу и на русском языке, хотя для русского читателя, вероятно, многое в ней и окажется известным.Я в этой книге не намерен ни преподносить научного труда, ни делать какие-либо разоблачения или сообщать сенсационные сведения.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Данная книга не просто «мемуары», но — живая «хроника», записанная по горячим следам активным участником и одним из вдохновителей-организаторов событий 2014 года, что вошли в историю под наименованием «Русской весны в Новороссии». С. Моисеев свидетельствует: история творится не только через сильных мира, но и через незнаемое этого мира видимого. Своей книгой он дает возможность всем — сторонникам и противникам — разобраться в сути процессов, произошедших и продолжающихся в Новороссии и на общерусском пространстве в целом. При этом автор уверен: «переход через пропасть» — это не только о событиях Русской весны, но и о том, что каждый человек стоит перед пропастью, которую надо перейти в течении жизни.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.