В советском лабиринте. Эпизоды и силуэты - [2]

Я по другому отношусь к Советской России. Я видел открытыми глазами то, что было великого в русской революции, я содействовал восстановлению страны в своей области всеми силами, я нисколько не недооценивал пользы планового хозяйства и безусловно признавал фактические достижения советского правительства, в какой бы области они ни совершались.

Нужно однако подчеркнуть, что все то, что было действительно сделано и достигнуто в Советской России в области хозяйственного и культурного строительства, все это было крикливо, по торгашески разглашено по всему свету и поднято до самых небес, как со стороны официальных советских учреждений, так и со стороны искренних и лживых, купленных и некупленных сторонников и агентов советской власти. У меня нет никаких оснований также присоединяться к этому хору. Наоборот, необходимо свести эти сильно раздутые успехи к их настоящим размерам. С другой стороны я не вижу основания для присоединения к тем слоям общества, которые, в совершенно понятном страхе перед коммунизмом, заранее готовы отрицать за советским режимом всякую положительную сторону. Я ограничиваюсь тем, что предоставляю фактам говорить за себя.

То, что я предлагаю читателю в этой книге, это ряд эпизодов из моей жизни в Советской России, а также из моей советской службы заграницей. Эпизоды эти отвечают действительности. Я ничего не преувеличил, я не окрасил событий ни в темную, ни в светлую краску. Я отказался от всяких румян и белил.

Берлин, декабрь 1931 г.

К русскому изданию

Предпосылаю моей настоящей книге, в качестве эпиграфа, характерные изречения Карла Каутского, записанное в мою памятную книгу еще осенью 1919 года, а также слова, написанные им в конце мая 1931 года в ответ на запрос об опубликовании этого изречения.

Как и первая моя книга «На советской службе», и эта книга рассчитана преимущественно на иностранного читателя, для коего и общеизвестные всякому русскому факты русской жизни и советской действительности являются новыми и интересными.

В качестве приложения здесь печатается впервые секретный циркуляр народного комиссара иностранных дел Георгия Чичерина от 11 ноября 1920 г., который, будучи принципиально совершенно правильным, все же звучит сегодня дикой пародией, если приложить его к действительному образу жизни советских дипломатов и представителей заграницей.

Автор.

Берлин, декабрь 1931 г.

Перевод с немецкого:

Всемирная революции не совершится путем диктатуры, посредством пушек и пулеметов, посредством уничтожения политических и социальных противников, а путем демократии и человечности.

Карл Каутский.

Октябрь 1919 г.

Перевод о немецкого:

29 мая 1931 г.

Я только буду рад, если Вы как-нибудь укажете на мои слова от октября 1919 г.

Я приветствую всякую возможность указывать на превратность и гнусность большевизма, который представляет собой злейшую язву современного человечества.

Карл Каутский.

Глава первая Н. Н. Крестинский

Я знаю Николая Николаевича Крестинского — бывшего много лет советским послом в Берлине — с 1908 г.; я познакомился с ним в Петербургском Суде, где он выступал в качестве молодого адвоката.

Он буржуазного происхождения — сын инспектора гимназии в Вильне. Также, как и я, он принадлежал к группе политических защитников, т. е. к стоящим политически на левом фланге адвокатам, которые поставили своей задачей защиту в обыкновенных и военных судах всех тех, которые привлекались к суду за принадлежность к нелегальным социалистическим или революционным организациям.

В то время в России происходили грандиозные политические процессы, многочисленные обвиняемые должны были одновременно появляться перед судом, как представители определенной революционной организации или группы (напр., процесс социал-демократической организации в Кронштадте, мастерской бомб в Хаапале, Туккумского крестьянского восстания и пр.). В таких процессах принимало участие много защитников, которые вели дело солидарно, т. е. не старались сваливать вину с одного обвиняемого на другого, а стремились к тому, чтобы при защите одного обвиняемого по возможности не страдали интересы другого. Крестинский начал свою деятельность в качестве молодого адвоката за год до меня, так что ко времени нашего с ним знакомства он уже имел за собой целый ряд политических защит. Мы встречались в суде, на процессах, ели вместе в ресторане суда и познакомились друг с другом ближе, но дружеских отношений между нами никогда не было. Даже между коллегами в то время не было принято расспрашивать друг друга о политических взглядах или о принадлежности к той или иной нелегальной организации. Часто двое хороших знакомых принадлежали к той же самой нелегальной организации без того, чтобы один знал об этом о другом.

Крестинский не был оратором, да и вообще ничем не выделялся в кругу своих коллег. Но он был добросовестным человеком — что гораздо важнее для защитника — он всегда хорошо изучал дело и выступал в суде вполне подготовленным.

Он был исключительно честолюбив и стремился возместить отсутствие крупных выдающихся способностей трудолюбием, усидчивостью и знанием дела. «Большой человек на малые дела» — такова была характеристика, которую дал о нем один коллега.