В сложном полете - [9]

— Она, конечно, хороша, но не пара. Что толку любить безответно?

— Да, да, — радостно кивал я головой. Хорошо, что друзья не конкуренты. И тут же помрачнел. Вот если бы остальные парни так же думали. Но наверняка она им нравится и мои шансы мизерны. Ну и пусть… безответно, зато испытал счастье любить… Я, как ГСЖ из «Гранатового браслета» Куприна, счастлив тем, что люблю самую лучшую, а она, как княгиня Вера.

Вспомнилось, как были студентами Горного института. Проучились всего полтора месяца. Не понравилось, хотя и успешно сдали первые контрольные работы. Учиться и скучно, и нудно, и никакой романтики!.. Решили уйти. Долго не отпускали. Документы отнесли в Синарский горотдел КГБ для зачисления в школу иняз. К великому несчастью, вызова прождали два с половиной месяца и не дождались. Подавленные, хмурые, обескураженные в последний третий раз вышли из горотдела. Опять с треском провалилось задуманное! На следующий день Рашид разузнал в военкомате о наборе курсантов в Надеждинское авиаучилище. Уговорил сходить туда и меня. И-и вот… до сих пор краснею от возмущения и стыда…

С тревожным, неприятным чувством шел к военкомату по вызову и не ошибся. Капитан на пороге огорошил:

— Ты что, дезертировать вздумал?.. А за дезертирство знаешь, что полагается?.. Расстрел!!!

— Но я не служу еще, — покраснел, опуская голову.

— Молчать! — так резко крикнул и хлопнул ладонью о стол капитан, точно выстрелил, что я вздрогнул и сжался, словно от удара.

— Вот бумага, вот ручка, вот чернила. Пиши заявление на имя военкома, получай проездные и послезавтра отправляться. Все!

— Но не хочу туда поступать.

— Как это не хочу!? — угрожающе надвинулся капитан. — А я и не спрашиваю твоего хотенья! Тебе семнадцать есть? Есть! Туда не пойдешь — в солдаты отправлю!..

Капитан был старше раза в два и больше во столько же. Все в нем было крупно: и голова, и руки, и ноги, и тело. Жалобно скрипел стул, когда он поворачивался. Глаза мрачно горели, черты лица затвердели, стали жестче, кадык не шее прыгал вверх-вниз, руки сжимались в огромные кулаки. Ударит — убьет сразу. Холодком сдавило сердце, ледяным дождичком окропило спину. Никогда никто не разговаривал так сурово со мной. Даже крики учителей в школе были добродушным рокотом по сравнению с этой взбучкой. Там все было ясно. Ну поругают, да перестанут. И все пойдет по-прежнему. А здесь неизвестно, что могут сделать. Уж больно учреждение-то серьезное. Здесь не шутят. А капитан давил.

— Вот и пропадут твои три года. Ни в училище, ни в институт не поступишь… А почему в военкомат не приходил?.. Ты же знал, что я записал тебя.

— Но я же не давал согласия, — слабо защищался я. Было нестерпимо стыдно, что разносят в присутствии других. Слева за столом сидел, уткнувшись в бумаги, какой-то старший лейтенант, изредка взглядывавший. К тому же в жизни никогда ни с кем не ругался и не умею. А тут… еще пожилой человек, вдвое солидней. Разве мог я твердо возразить. Ведь всю жизнь вдалбливали — со старшими не спорь, они больше знают и опытнее, старших — уважай. И я всегда уважаю и не возражаю. А когда мне стыдно: теряюсь, глупею и ничего не могу ответить. Только переливаюсь красками, да молчу. Видно, нервишки слабые, не владею собой…

— Молчать! — снова выстрелил, хлопнув ладонью капитан. — Я не спрашиваю твое согласие!

Капитан впился в меня глазами.

— Думал отсидеться за мамкиной спиной?! Думал, не найдем тебя и оставим в покое!.. Да я бы под конвоем милиционера привел тебя сюда, посадил бы на поезд и отправил в училище… И сейчас это сделаю, если заартачишься. Хочешь, под конвоем милиционера отправлю?.. Весь город будет видеть и знать. Позору…

Вот сейчас я действительно испугался. Я видел, как хулиганов водили под конвоем в милицию. Милиционер всегда сзади на шаг. И шли почему-то не по тротуару, а всегда по обочине дороги. Наверняка, чтобы все видели — ведут арестанта. А позор-то какой?! Разговоров, пересудов на год хватало. Многие на тротуарах даже останавливались и подолгу глядели вслед, осуждающе качая головой.

— Позору не оберешься. До самой смерти помнить будешь! — гремел капитан.

— Хорошо, согласен, — сдался я, совсем сникнув. — Но только я все равно не пройду по здоровью.

Капитан умолк, вопросительно смотрел. Воцарилась тишина.

— В морское же ездил, не прошел. У меня и справка есть. А в летное, тем более. Там строже требования-то.

Капитан весело улыбнулся.

— Да бог с ним, пройдешь или не пройдешь. Ты только съезди, помоги разнарядку выполнить. А через день-два обратно вернешься. Пиши заявление…

Не в себе шел домой, обдумывал разнос. Плохо не знать законов! Любой запугает, сделает с тобой все, что захочет и добьется своего. Где их почитать? В суде?.. Дадут ли? В газетах почти не печатают. Капитан переборщил, конечно. Ему лишь бы разнарядку выполнить и наплевать на все мои мечты, желания. Может, имеет право с милиционером, но не в этом случае… А ты трус — языка лишился! А еще человеком с большой буквы хочешь стать. Пусть не умеешь спорить, возражать старшим, но не пугаться можешь?.. Что, не можешь!.. Ну раз так — стой в наряде и жди, когда кончится ночь…