— Какой деда? — низкий женский голос.
— Ну такой старый, старый. Он хотел меня поймать. Я испугалась.
— Пойдем, взглянем, что за деда?
— Нет, баба, иди одна.
Из комнаты вышла располневшая женщина в темном платье, среднего роста с длинными седыми волосами.
— Здравствуйте! — прерывистым голосом сказал Петр Иванович.
Женщина, прищурившись, пытливо вглядывалась в него. Нет, этого человека она никогда не видала.
— Здравствуйте! Вам кого? — неуверенно ответила.
Петр Иванович молчал. «Даша?! Ты ли это?.. Старушкой стала…»
— Вы кого ищете? Вам что надо? От этих слов Петр Иванович вздрогнул, словно очнулся.
— Тебя! — прошептал, делая шаг. — Не узнаешь? — обретая голос, добавил.
Сжалось и заныло сердце Дарьи Яковлевны в предчувствии чего-то необычного. Что-то давно знакомое, но забытое было в фигуре этого человека, его голосе. «Кто он? Где встречала?..» Она силилась вспомнить, но не могла.
— Даша! — еще шагнув, сказал он. — Это я… Петр… вернулся…
Глаза Дарьи Яковлевны расширились, брови поползли вверх. Она поеживалась, точно замерзла. Вяло махая рукой и тихо ойкая, отступала в комнату.
Петр Иванович снял шляпу, вышел на дневной свет.
«Нос, глаза!.. Он!»
…Каждое утро Петр Иванович и Дарья Яковлевна с внуками Таней и Вовой приходят к сыну с букетами живых цветов. И долго молча, а чаще вслух разговаривают с ним, грозно смотрящим вдаль на запад.
А дети играют у памятника под блестящей зеленью листвы вечно шепчущихся о чем-то молодых деревьев.
По вечерам, когда над городом густеют сумерки, и он покрывается переливающейся россыпью огней, а в небе мерцают разноцветные звезды, Петр Иванович всегда сидит на скамейке здесь. Любит он дышать прохладным свежим воздухом перед сном и слушать затихающие шумы города.
В эти минуты вспоминает события прожитого дня, эпизоды своей жизни.
…Иногда у памятника, обычно летом, бывает маршал авиации Вадов Виктор Викторович. Он по-прежнему носит бороду, но только уже побелевшую, закрывая ею крупные шрамы на шее — страшные следы минувшей войны.
«Дорогой, Павел Ильич!
Да, это моя мечта о дедушке, которым я очень горжусь и которого всегда любил и люблю, хотя и не видел ни разу, кроме как на фотографии.
А виновник ее появления — Вы со своими «Записками»…
Как и Вы, я тоже считаю рассказ завершением «Записок фронтовика».
Как и Вы, я тоже ничего не могу поделать с собой… Прошлое не дает покоя. Война, как блуждающий в теле осколок, постоянно и больно-больно напоминает о себе. И так, видимо, будет до конца наших дней».
