В синих квадратах моря - [21]

«Я ему все скажу…» Старшина команды больно мягок к людям. Грачеву недавно пришлось краснеть перед флаг-связистом Голубевым, и хотя тот был резок в своих выражениях, ему не возразишь — прав. Вахтенный сигнальщик матрос Клочко напутал в семафоре. С маяка просили доставить баллоны с газом. Семафор адресовался командиру гидрографического судна «Нептун», стоявшего рядом с эсминцем, а Клочко вручил его Серебрякову. Тот прочел текст и недоуменно пожал плечами:

— Что за ребус, товарищ Грачев?

Петр и сам ничего не понимал. Запросили маяк, и тогда все стало ясно.

А вот и Зубравин. Раскрасневшийся, прядка волос упала на лоб. На мостике кабель укреплял. Грачев строго спросил, зачем он Гончара отпустил на берег.

— Вас не было, и я… — начал было Зубравин, но лейтенант перебил его.

— Я лишил матроса берега, он что, разве не доложил?

— Никак нет, — мичман неловко помялся, понимая, что поступил опрометчиво. Он стоял перед лейтенантом, покорно ссутулившись. — Девушка едет…

— Ничего, посидит на корабле, а девушка и сама дорогу найдет, — сказал Петр.

В каюте он смягчился. Не слишком ли жестко поступил? Нет, не жестко. Пусть знает Гончар, как нарушать порядок. А вот девушку надо встретить. Она не раз приходила на причал, и Петр видел, ее.

«Дел по горло, а тут девушки», — досадовал он.

Петр сразу узнал Надю, как только она вышла из пятого вагона. Поставила у ног чемодан и стала озираться по сторонам, видимо, надеясь увидеть Гончара. Петр стоял совсем близко и успел хорошо разглядеть ее. У Нади было курносое светлое лицо с черными дужками бровей. Глаза чуть задумчивы, словно в них навсегда поселилась грусть. Вот она остановила на нем свой взгляд. Мягко улыбнулась. Петр подошел к ней, поздоровался.

Узнали?

— Узнала, Петр Васильевич, так вас зовут? — она отбросила пальцами волосы, упавшие на лоб. — Кого-нибудь встречаете?

— Вас, Надя.

Она удивленно подняла брови.

— А Костя?

— Он на корабле. Очень занят по службе. Вы уж не сердитесь. Давайте ваш чемодан.

Они прошли по сопке совсем немного, и вдруг Надя остановилась.

— Извините, мне плохо…

Петр внимательно посмотрел на нее. Лицо девушки стало бледным.

— Что с вами?

— Так… Ничего… — Она отошла в сторонку к дереву, уперлась в него рукой.

«Укачалась в поезде», — решил Петр и в душе усмехнулся. До чего же слабые существа женщины! Но каково было его удивление, когда она сказала:

— А мы с Костей еще не повенчаны… Заругают нас?

«Она ждет ребенка!» — догадался Петр, и так ему стало жаль ее, что он ласково взял девушку под руку и осторожно повел по склону сопки. Дом уже виднелся на невысокой горке, откуда хорошо проглядывалось море.

— Костя знает? — спросил Петр.

Она не стесняясь ответила:

— Откуда ему знать? Сама только на днях почувствовала…

Петр подумал, как, должно быть, любит она Гончара, если на такое решилась. Ведь еще. и не поженились. А вот Лена не захотела иметь детей.

— Только вы Косте — ни слова, я сама скажу, — нарушила Надя его мысли.

Вернувшись на корабль, Петр не хотел видеться с Гончаром — он боялся, что проговорится. И смешно и досадно. Но Грачев был человеком слова. Как-то все по-глупому получилось, зря он утром не отпустил матроса. Но кто знал, что вот так все обернется?.. После обеда Петр не лег отдыхать, а мучительно думал, как поступить с матросом? Ведь Надя с дороги и в таком положении… Наконец он дотянулся до кнопки звонка и через рассыльного вызвал Гончара к себе. Петр вспомнил, что недавно матрос просился сходить в фотоателье за карточками.

— Их никто еще вам не принес из города?

— Никак нет.

— Ну вот что, — Петр протянул матросу увольнительную. — И, пожалуйста, сходите к Наде, я прошу вас…

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Человек всю жизнь хранит память о море. Она — в его рано поседевших висках, в строгом, чуть опечаленном лице, избитом штормами и бурями. И даже в морщинах — глубоких и неровных, как борозды пахаря на ржаном поле.

Море вошло в человека и поселилось где-то в сердце, как входит непрошеным гостем любовь — тревожная и сладкая, а потом бередит душу подобно ране, не успевшей затянуться.

Море — это соль на губах. И тревожные дороги юности.

Море — это испытание на совесть. На выдержку и характер.

Море, оно разное. Бывает и таким… Проснется на его мрачной, холодной глубине вулкан, и пойдут волны. Громадные и зеленые, как гидры, они опрокидывают корабли и рыбацкие суда, с ревом выбрасываются на берег, все крушат на своем пути. Металл не выдерживает на прочность. А человек может устоять. Потому что он — человек!..

Грачев не узнал голоса Серебрякова, потому стал переспрашивать, кто отвлекает его от дела. Но когда капитан 2 ранга совсем открыл дверь и бесцеремонно шагнул в каюту, он вскочил со стула, вытянул руки по швам:

— Извините, товарищ командир, не расслышал.

А тот, будто и не замечая его растерянности, спросил:

— Радиолампы получили?

— Никак нет… — Лейтенант замялся.

У Серебрякова качнулись усы:

— Доложите подробно!

Грачев объяснил все, как было. Склад закрыли на перерыв, мичману следовало подождать, а он ушел домой.

— Разберитесь, — сухо сказал Серебряков. — Это серьезное упущение, и, замечу, не Зубравина, а ваше.

«Мичман дал маху, а я виноватым оказался», — сердился Грачев, шагая по палубе.