В Шотландском замке - [31]

Мэри начала свыкаться с этой пищей, а потому, осушила чашку и съела хлебцы. Затем Мэрджит налила в маленький стаканчик густой, как мед, очень пряной жидкости, которую Мэри выпила, после чего мгновенно заснула тяжелым, крепким сном.

Прикосновение к лицу чего-то холодного и мокрого сразу пробудило Мэри. Над ней стояла Мэрджит, в одной руке держа мокрое полотенце, а в другой — стакан.

— Выпейте лимонаду, он освежит вас, а потом надо приниматься за туалет. Времени терять нельзя.

Горьковатое, ароматическое питье действительно освежило ее и придало силы.

Прежде всего я должна натереть вас особой мазью и промассировать. Только не бойтесь — я полью вас розовым маслом.

— Скажите, Мэрджит, а вы присутствовали на таких ночных празднествах? — полюбопытствовала Мэри, пока камеристка открывала большую фарфоровую банку с мазью и доставала флакон с маслом.

— Да, миледи, уже несколько раз, — поспешила ответить та. — Только не на первом месте, конечно. Вы сядете на коня, а мы — как попало: на баранов, козлов, свиней и т. д. — потому что не на всякое животное сядешь верхом.

Пока она массировала и натирала тело Мэри мазью, той казалось, что ее терли огнем: у нее даже при этом кружилась голова, и она точно витала в воздухе. Но болезненные ощущения исчезли, когда дело дошло до розового масла, а затем ощущалось лишь легкое покалывание. Когда же Мэри встала, ей показалось, что она вдруг стала легка, словно пушинка, тело сделалось гибким, как каучук, и будто утратило свой вес, так что минутами пол будто уходил из-под ног. Вместе с тем она чувствовала себя отлично и по жилам разливалась приятная теплота. Мерджит одела ей серое пушистое трико, до того тонкое, что оно облепило все тело, как вторая кожа, а голову украсила шапочкой в виде летучей мыши с двумя зелеными лампочками на месте фосфоресцировавших глаз. На шею она накинула медальон на стальной цепи в виде кошачьей головы с бриллиантовыми глазами. Наконец, Мэрджит опоясала ее серебряным кушаком с висевшим на цепочке охотничьим рогом, подала серый плащ и такие же перчатки.

— Какая ужасная погода, — заметила Мэри, прислушиваясь к свисту вихря, треску вековых деревьев и отдаленным раскатам грома.

Град бил в стекла, а в старом камине и трубах ветер выл и стонал словно человеческим голосом.

— Это всегда так бывает, миледи, и стихии бушуют, когда оберегермейстер выходит на охоту. Но не бойтесь, с вами ничего не случится. А я буду одеваться. Через четверть часа вы услышите сигнал.

Оставшись одна Мэри подошла к окну и, прислонясь лицом к стеклу, выглянула наружу. Бушевала буря, гремел гром и временами молнии озаряли все зловещим, диким светом, а в воздухе кружились смутные тени, которые летели и бежали, собираясь у замка.

"Начинается шабаш", — подумала Мэри и невольно содрогнулась.

В эту минуту она почувствовала, что в плечо ей впились когти, а со стороны двора к стеклу прилипла отвратительная голова: не то человека, не то животного. Вдруг послышался голос Ван-дер-Хольма, крикнувшего:

— Не бояться!

Мэри мужественно выпрямилась и подняла руку с заклинанием: к ней вернулись обычные смелость и бесстрашие. Противная рожа снаружи исчезла.

Вслед за этим поднялся хаос криков и беспорядочных голосов, рычавших: "Хар! Хар! Шабаш!" Одновременно раздался и звонкий протяжный звук охотничьего рога.

— Скорее, скорее, миледи! — кричала Мэрджит, влетая в комнату и, схватив Мэри за руку, понеслась с нею к большой лестнице.

Двор замка был залит точно красным заревом пожара, а внизу, у крыльца, какой-то человек держал под уздцы вороную лошадь, которая взвивалась на дыбы, а из ноздрей ее вырывался красный пар. Конь был великолепен, с длинной гривой, развевавшимся по ветру хвостом и искрившимися глазами. Человек подхватил Мэри, посадил верхом и вложил ей в руку поводья, а скакун, почувствовав свободу, понесся вперед и догнал голову кавалькады.

Там, на таком же вороном, как и у Мэри, коне гарцевал Азрафил и не переставая отчаянно трубил в охотничий рог. Словно во сне мелькнули мимо Мэри на конях Ван-дер-Хольм и таинственный владелец замка, потом она почувствовала, что земля словно уплыла из-под копыт ее лошади и началась бешеная скачка. Адские охотники точно летали среди беспорядочных звуков пения и охотничьего рога, вперемешку с дикими криками: "Хар! Хар! Шабаш!"

Мэри не могла бы сказать, сколько времени длилась эта головокружительная скачка. Словно туча зла неслись они над долинами и лесами, направляясь к горам.

Наконец, они очутились в узкой, окруженной остроконечными скалами лощине, около полуразрушенных стен, по-видимому, монастыря, судя по развалинам церкви, стоявшей без крыши, но еще с остроконечными окнами и осыпавшимся каменным престолом. Подле раскинулось, надо полагать, прежнее монастырское кладбище, потому что вокруг белели кресты, плиты и другие надгробные памятники. Внутренность церкви была освещена, словно там-то и готовились справлять шабаш.

Между тем буря стихла, тучи расплылись по небу и бледный лунный свет озарил мрачную картину.

Незнакомец из Комнор-Кастла подошел к Мэри и помог ей сойти с седла, а потом повел ее за Азрафилом, который встал посреди кладбища на высоком памятнике. Возможно, что это были развалины надгробной часовни, но Мэри не могла разобрать, а заметила только, что у оберегермейстера, или Азрафила, из-под черного плаща виднелось волосатое трико, если, впрочем, это не была его собственная кожа.