Я только более-менее разобрался и принял факт, что всем миром рулит какая-то Система. И сразу же на меня вывалилась дополнительная информация, которую я уже точно был не в силах сразу переварить.
ЖЕЛАЕТЕ РАСПРЕДЕЛИТЬ ОЧКИ ХАРАКТЕРИСТИК? У ВАС 20 НЕРАСПРЕДЕЛЁННЫХ ОХ
– Не-е-ет! – опять испугал я Катю истеричным воплем.
«Нет, ребята, – мысленно обратился я к Системе. – В данный момент я желаю только одного – не сойти с ума! А очки характеристик подождут, никуда они не денутся, тем более я понятия не имею, как и куда их надо распределять».
Вернувшись, мы застали Ольгу лежащей на боку, поджав ноги, на дне овражка. Видимо, за то время, пока мы добывали машину, ей стало заметно хуже.
– Оль, это мы! – я спустился к ней. – Ты как?
Девушка посмотрела на меня, но ничего не ответила, только немного поморщилась. Она была очень бледной. Я взял её за руку, рука была прохладной.
«Этого ещё только нам не хватало», – я осознал, что состояние раненой ухудшилось намного.
Меня пугало не то, что с такой Ольгой мы становились связанными по рукам и ногам, мне было просто страшно за её жизнь.
Разумеется, я уже её простил. Но в тот момент это всё было не так уж и важно. Она просто лежала передо мной на земле, держалась за живот в районе левого подреберья и тихо, почти неслышно, стонала.
«Убить Буковского! Убить Буковского! Найти и убить Буковского!» – эта мысль пронзала меня насквозь, она стучала в висках в унисон с биением моего сердца.
– Тошнит? – поинтересовалась Катя.
– Нет, – еле слышно ответила Ольга.
– Есть ощущение, что теряешь сознание?
– Нет.
– Пить хочешь?
– Да.
– А это плохо.
Меня покоробили Катины слова. Она говорила как-то сухо, практически без сочувствия. Стало интересно, научили ли её этому в диверсионной школе, или она по своей натуре была такой бессердечной? Но, возможно, это было то самое чувство неприязни, которое по умолчанию присутствует у страшненьких девушек в отношении красавиц. Так или иначе, я вспылил:
– Да что плохого в этом? Ну хочет человек пить! И что? Не нагнетай! Всё будет хорошо! Оль, ты слышишь меня? Всё будет хорошо! Наверное, ребро сломано, вот и больно! Где болит? Где рёбра, да?
– Нет. Живот. Вверху и слева. И как будто туда назад отдаёт, к спине и к плечу, – Ольга снова застонала.
– Скорее всего, разрыв селезёнки и внутреннее кровотечение. Все признаки налицо. Разве что сознание не теряет. Но это пока и необязательно, – всё так же спокойно сказала Катя. – Обычная заброневая травма. Ничего удивительного.
– Держи свои домыслы при себе! – я резко обернулся к Кате и с ненавистью посмотрел ей прямо в глаза.
Она не отвела взгляд. Мне стали неприятны эти гляделки.
«Дура. Просто дура. Или бесчувственная сука, – наградил я мысленно Катю нелестными эпитетами. – И самое страшное, я даже не знаю, что из этого хуже».
– Всё будет в порядке, моя хорошая! – я погладил Ольгу по щеке и рукам. – Не слушай её, она дура! Ты будешь жить долго и счастливо! Мы будем!
– Будете, – всё тем же равнодушно-спокойным голосом добавила Катя. – Если ей в ближайшие часы селезёнку зашьют или удалят. И я бы на вашем месте, чем охать – ахать, поехала в ближайшую больницу.
– Я не поеду в больницу! – неожиданно громко сказала Ольга. – Я давала присягу, меня ждёт трибунал и Точка Ч.
– Не факт, – заметила Катя. – Но вот если не поедешь, то тебя гарантированно ждёт крематорий!
После чего диверсантка-террористка посмотрела на меня.
– Вези её в ближайшую больницу и оставляй там! Есть шанс, что спасут. Не теряй время!
– Я не поеду в больницу! Лучше оставьте меня здесь! – уже почти кричала Ольга.
– В овраге умирать? Красиво, конечно. Романтично. Короче, вы тут решайте, а я в машине подожду, – жестокость Кати казалась уже просто невероятной, либо она понимала, что в тот момент с нами только так и можно было разговаривать.
Она пошла к машине, и я услышал, как открылась, а затем, закрываясь, хлопнула дверца. Я приготовился услышать звук заводящегося двигателя. Сомнений в том, что Катя уедет, оставив нас одних, у меня не было.
Но звука двигателя я не услышал. Ни сразу, ни через минуту.
«Неужели, действительно ждёт нас?» – мне стало немного стыдно, что я ранее так нехорошо подумал о Кате.
Надо было принимать решение. Я посмотрел на Ольгу, погладил её влажное от холодного пота лицо и сказал максимально решительным голосом:
– Оля! Хорошая моя, слушай меня внимательно! Мы сделаем так! Не ехать в больницу мы не можем, твоя жизнь сейчас – это самое важное для нас, и мы должны за неё бороться! Но и бросать тебя там я не намерен! Ты поняла меня?
Ольга едва заметно кивнула.
– Помнишь Лёху Савченко?
На некоторое время Ольга задумалась, после чего опять едва заметно кивнула, видимо, вспомнила-таки нашего одноклассника Лёху.
– Он же медицинский окончил, сейчас работает в НИИ Скорой Помощи. В приёмном покое дежурным хирургом. Позавчера мы на игру ходили, он жаловался, что пришлось из-за этого меняться дежурствами и теперь у него два ночных. Значит, он сейчас на работе. Едем к нему, он поможет!
– Не будет нам никто помогать, – печально прошептала Ольга. – Ты плохо знаешь Контору.
– А ты плохо знаешь Лёху Савченко! Давай попробуем осторожно встать, и пойдём к машине. Пока это прибабахнутая не передумала нас ждать и не уехала.
