В шаге от пропасти - [6]
— Мандрык[33] сподручен, — посоветовал хозяин. — Пеши.
— А на партизан наткнемся в тайге? — высказал сомнение один из казаков. Но Газимуров одернул его:
— Эко, сказанул. Птицы они, что ли? Следы небось углядим.
— Коней опосля возьмете, когда нужда в них станет. Не объедят. Сена и овса вдоволь у меня.
Левонтьев спросил Газимурова, что такое мандрык, но тот глянул удивленно, пожал плечами.
— Мандрык — мандрык и есть.
Что за этим незнакомым словом кроется нелегкий путь, Левонтьев понял в короткое время. Поговорили еще самую малость о ночном происшествии, так не ко времени случившемся, и хозяин, как бы прекращая пустопорожний разговор, предложил:
— Обуходить обутки пошли.
Он провел их в просторную комнату, которая предназначена была для шорницких и сапожных работ. Она была довольно светлой, о трех окнах, в простенках между которыми висели хомуты, уздечки, потники, а на самодельных полках лежали кожи добротной выделки, колодки, прави́ла, сапожные ножи, молотки, плоскогубые щипцы и иной разный, совершенно незнакомый Левонтьеву инструмент. Хозяин снял с одной из полок короткошерстные обрезки лосиной шкуры, с колен и подбрюшья, и казаки, разместившись за просторным низкорослым верстаком, принялись выкраивать треугольники. Левонтьев же оказался не у дел, стоял возле верстака и пытался вникнуть в суть начатой казаками работы. Но хозяин подставил к верстаку табуретку и, подавая Левонтьеву сапожный нож, пригласил:
— Садись, паря, режь себе подбойки. Без подбоек негоже.
После короткого разъяснения он понял, что́ за подбойки нужно кроить и для чего они. Взял самый грубый лоскут и начал вырезать треугольники с таким расчетом, чтобы шерсть лежала от острого угла к основанию. Восемь треугольников для каблуков, восемь, побольше размером, для подошв. Подбитые углами к центру, на подошвы и каблуки, они полностью исключат скольжение при подъеме и спуске с любой крутизны.
Левонтьев сам, поначалу неловко, а затем все более приноравливаясь, даже испытывая удовлетворение от хорошего удара молотком, когда гвоздь, не ломаясь, вбивался в проткнутое шилом гнездо, прибивал к своим сапогам деревянными березовыми гвоздями подбойки, стараясь накалывать шилом ровную строчку, чтобы было красиво, как у Газимурова и других казаков. За работой, как водится, вели разговоры о житье-бытье. И конечно же о запустевших усадьбах, хозяева которых либо погибли на германской войне, либо ушли в семеновские сотни, а то и подались в партизанские отряды.
— Гибнет землица, — сетовал семеец. — И все от чего? От неверия? Попы-щепотники довели до греха. Старой бы веры не порушили, содома не случилось бы. За щепоть бог и наказует.
— Двуперстием ли, трехперстием ли себя осенять, разве это так уж важно, так уж существенно? — вступил в разговор Левонтьев, намереваясь блеснуть знанием истории раскола и тем самым подняться еще выше в глазах казаков. — Исправлять святые книги начал Аввакум вместе с Никоном…
— Господь с тобой?! — посуровел возмутившийся хозяин. — Аввакум от Никона натерпелся страсть сколько! Неужто мог он вместях быть?! Господь с тобой!
— Верно, натерпелся. Только это позже произошло. После свершившейся реформы, когда Никон патриархом стал. Суть раскола в борьбе русского уклада жизни против нововведений европейских. Не мог же всерьез расколоть нацию возврат к старым, до татарского ига, правилам в церковной службе. И Никон предложил Аввакуму возглавить эту работу.
— За такие слова, паря, поганой метлой из дому гнать тебя следовало бы! Ну да простит тебя, грешного, заблудшего, бог.
Нелепицей показалась поначалу Левонтьеву гневная вспышка хозяина: полное незнание причины раскола и столь же полное нежелание что-либо менять в своем привычном восприятии веры, перешедшей от деда к отцу, от отца к нему.
— Екатерина Вторая вас же, семейцев, сюда сослала, — пытался как-то повлиять на старовера Левонтьев. — Кнутом и огнем расправлялась…
— И то — ложь греховная. Екатерина да Павел вольность старообрядству вынесли. Не греши.
Сослав в отдаленные губернии основную массу старообрядцев, Екатерина Вторая разрешила торговлю купцам-старообрядцам, позволила носить им бороды, даровала права судебного свидетельства, уничтожила двойной налог со старообрядцев, позволила иметь своих священников (не везде, а лишь в Новороссийском крае) — и вон как в народе прослыла: избавительницей. Будто не ведал народ о расправе Екатерины с восставшими староверами в Таре? Сотни их гибли под пытками, сотни кончали жизнь самоубийством. Избавительница? Невероятно, но факт. Это говорит коновод…
В установившемся безмолвии Левонтьев почувствовал себя неуютно, а чем больше думал он о слепой заданности в вере хозяина, не рядового старообрядца, а коновода, тем страшней становилось ему от все более укрепляющегося в его сознании вывода: «Не ведает народ, что творит…»
Что знает о Никоне нынешний старовер? Только то, что узнал из гневной исповеди Аввакума, и то уже переиначенной, подчиненной духу времени. Многие десятилетия минули с тех пор, как горели скиты с замкнувшимися в них упрямыми защитниками русского привычного уклада, и кто сегодня может поведать их предсмертные думы? Какие надежды лелеяли они, цепляясь за старину? А может, и не было надежд? Сказал им духовный наставник, что лучше смерть в огне и вечный рай, чем трехперстый крест и вечная геенна огненная, вот и шли на смерть. Не идеи ради. Ее, идею, знали немногие. Да и конечная цель борьбы ведома была только вождям самого высокого ранга, остальные же шли словно бараны за козлом, который мог привести стадо либо на обильный луг, либо под нож мясника.
Второй том посвящен сложной службе пограничников послевоенного времени вплоть до событий в Таджикистане и на Северном Кавказе.
Самая короткая ночь июня 1941-го изломала жизнь старшего лейтенанта Андрея Барканова и его коллег-пограничников. Смертельно опасные схватки с фашистскими ордами, окружающими советских бойцов со всех сторон, гибель боевых друзей… И ещё – постоянно грызущая тревога о жене и детях, оставшихся в небольшом латвийском посёлке, давно уже захваченном гитлеровцами… А ветерану Великой Отечественной Илье Петровичу опасности грозят и в мирной жизни. Казалось бы, выхода нет, но на помощь бывшему фронтовому разведчику приходят те, ради кого он был готов отдать жизнь в грозные военные годы.
Тяжела служба на Дальнем Севере, где климат может измениться в любую минуту, а опасность поджидает за каждым углом. А тут ещё летят над приграничной зоной загадочные шары-разведчики… Но капитан Полосухин, старший лейтенант Боканов, капитан третьего ранга Конохов и их боевые друзья делают всё, чтобы исполнить присягу на верность Отечеству, данную ими однажды.
Известный историк Н.М. Карамзин оставил потомкам такое свидетельство: «Знатный род князей Воротынских, потомков святого Михаила Черниговского, уже давно пресекся в России, имя князя Михаила Воротынского сделалось достоянием и славою нашей истории».Роман Геннадия Ананьева воскрешает имя достойного человека, князя, народного героя.
Великая Октябрьская социалистическая революция и гражданская война нашли свое отражение в новом романе Геннадия Ананьева, полковника, члена Союза писателей СССР. В центре внимания автора — судьбы двух семей потомственных пограничников. Перед читателем проходит целая вереница колоритных характеров и конфликтных ситуаций.Книга рассчитана на массового читателя.
Остросюжетная повесть о российских пограничниках, которые вместе с бойцами других силовых структур участвуют в антитеррористической операции на Северном Кавказе. Чтобы дестабилизировать обстановку, бандитские группировки не гнушаются никакими средствами. В их арсенале — убийства мирных граждан и захваты заложников, теракты и нападения на приграничные населенные пункты. Но беспредельной жестокости противостоят мужество и долг «зеленых фуражек».
Финляндия в составе Российской Империи долгое время обладала огромной автономией. На памятнике Александру II в Хельсинки выбито «1863» – год, когда финский язык в Великом княжестве Финляндском стал официальным. Однако русификация начала XX в. вызвала небывалый взрыв антироссийских настроений, а в 1918 г. красные финны проиграли в Гражданской войне. Так закончилось столетие «русской истории» Финляндии… Эта книга впервые во всех деталях восстанавливает революционные события 1917 г. и боевые действия Гражданской войны в Финляндии.
Исторические приключения на экзотическом Востоке. Доблестные рыцари и воины ислама, прекрасные принцессы и загадочные города, орды кочевников и древние сокровища… Кормак Фицжоффри родился на земле, где балом правили насилие и кровь. Но он смог выжить. Странствующий воин, наемник и мститель. Немного у него друзей, и тот, кто причинит им вред, рискует не дожить до рассвета… Кормак хочет освободить своего суверена из лап врагов, и для этого ему нужно найти выкуп. Причем выкуп королевский. В этом ему может помочь местный царек-разбойник.
Не все продается и не все покупается в этом, даже потребительском обществе!
Япония, Исландия, Австралия, Мексика и Венгрия приглашают вас в онлайн-приключение! Почему Япония славится змеями, а в Исландии до сих пор верят в троллей? Что так притягивает туристов в Австралию, и почему в Мексике все балансируют на грани вымысла и реальности? Почему счастье стоит искать в Венгрии? 30 авторов, 53 истории совершенно не похожие друг на друга, приключения и любовь, поиски счастья и умиротворения, побег от прошлого и взгляд внутрь себя, – читайте обо всем этом в сборнике о путешествиях! Содержит нецензурную брань.
Роман-приключение о мото-путешествии в тибетский загадочный регион, которое состоялось в 2019 году. Экспедиция прошла по маршруту российского путешественника Гомбожаба Цыбикова в Тибет в начале 20 века. Цыбиков отправился в Тибет по заданию российского правительства под прикрытием буддиста-паломника. Гамбожаб сделал первые фотографии Тибета. Как изменился за 120 лет Тибет, и как поменялось его восприятие окружающими? «Так сложно свыкнуться с мыслью, что весь Тибет есть замысловатое переплетение реальности и вымысла».
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Сергей Наумов относится к тем авторам, кто создавал славу легендарного ныне "Искателя" 1970 – 80-х годов. Произведения Наумова посвящены разведчикам, добывавшим сведения в тылах вермахта, и подвигам пограничников.
В ночь на 22 июня 1941 года при переходе границы гибнет связной советской армейской разведки. Успевший получить от него документы капитан-пограничник таинственно исчезает вместе с машиной, груженой ценностями и архивом. На розыски отправлена спецгруппа под командованием капитана Волкова. Разведчикам противостоит опытный и хитрый противник, стремящийся первым раскрыть тайну груза.Роман является вторым из цикла о приключениях советского разведчика Антона Волкова.
В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха.
Повесть «Противостояние» Ю. С. Семенова объединяет с предыдущими повестями «Петровка, 38» и «Огарева, 6» один герой — полковник Костенко. Это остросюжетное детективное произведение рассказывает об ответственной и мужественной работе советской милиции, связанной с разоблачением и поимкой, рецидивиста и убийцы, бывшего власовца Николая Кротова.