В сетях любви - [53]

Она повернула за угол. В этой части коридора освещения не было. В полумраке она ничего не могла разглядеть, но почувствовала его, ощутила его присутствие где-то впереди. А в следующее мгновение она убедилась в своей правоте, когда его руки схватили ее и утащили в кромешный мрак.

Он обхватил ее за талию, приподнял и радостно закружился с ней. Она оперлась на его плечи, такие сильные, мускулистые под одеждой, и стиснула зубы, чтобы не расхохотаться в полный голос. Монеты весело позвякивали в ридикюле, висевшем на запястье, и в карманах его сюртука, и этот звон был подходящей музыкой для их праздничного танца. Здесь, в темноте, она наслаждалась новыми отношениями с мужчиной — целомудренным слиянием тел, духа и ума. Раньше она не поверила бы, что такие отношения могут существовать, но сейчас, познав их, поняла, насколько они ценны.

Летящий по воздуху шелк холодил ей ноги, и когда он поставил ее на пол, юбка по инерции обвилась вокруг нее. Она запуталась в ткани и едва не упала, но он придержал ее за талию.

В воцарившейся тишине было слышно их дыхание. Неожиданно он прижал ее к себе и припал своими губами к ее губам.

Глава 12

Лидия была ошеломлена, и ошеломление ее возникло так быстро, как парус раздувается на ветру. Она уперлась ладонями ему в грудь и отстранилась.

— Черт побери, что вы делаете? — От шока ее дыхание стало частым и неглубоким.

— Одну минуту. — Он продолжал держать ее так же крепко. — Шестьдесят секунд. — Его губы были так близко, что она буквально ощущала вкус произнесенных им слов. — Больше мы об этом не вспомним. Все останется по-прежнему.

Разве такое возможно? Разве могут мужчина и женщина отдаться страсти, пусть и на шестьдесят секунд, а потом разойтись как ни в чем не бывало? По-прежнему ничего уже не будет.

Может, пусть? Его ладонь, лежавшая у нее на затылке — он, вероятно, стоял в темноте и готовился, раз на нем нет перчаток, — поддерживала ее голову ласково, без нажима, а это означало, что он не станет подчинять ее своей воле.

Она губами, щеками чувствовала его теплое дыхание. До нее донесся слабый аромат гвоздики — наверняка от его зубного порошка. Он почистил зубы, прежде чем отправляться в клуб. Возможно, он уже тогда все продумал.

Вот бы прикоснуться языком к этим чистым, идеальным зубам с запахом гвоздики.

Господь всемогущий. Трудно поверить, что запах зубного порошка может побудить женщину поцеловать мужчину. Она, наверное, не в своем уме. Опьянела от своего успеха за игорным столом, совсем голову потеряла. Вернее, от их успеха. В одиночку у нее ничего бы не получилось.

Она провела руками по его груди и опустила их ему на талию. Он лишь вздрогнул. В ожидании ее ответа.

— Шестьдесят секунд. — Она повела рукой, и ридикюль соскользнул с запястья на пол. — Считайте.

Он быстро преодолел расстояние, разделявшее их губы, на этот раз не так поспешно. Она ощутила отросшую щетину, и от этого у нее по коже побежали мурашки. Он целовал ее медленно и умело, овевая ее ароматом лавровишневой воды.

Им сразу стало ясно, что, имея в распоряжении шестьдесят секунд, медлить нельзя. Она обхватила его за шею — жаль, что у нее не было времени снять перчатки, тогда она почувствовала бы под ладонью его коротко стриженные волосы! — решительно скользнула языком в его рот и провела им по его зубам.

Он издал горловой звук. Наверное, не привык иметь дело с решительными женщинами. Но ясно, что ему понравилась эта решительность. В следующее мгновение его руки оказались на ее груди и пробрались под верхнее платье.

Да. Именно это ему и следовало бы сделать. Правильно, что его руки узнают контуры ее тела. Она чувствовала себя мягкой глиной под его ладонями, или теплым воском, или чем-то еще, что он мог бы формировать по своему желанию. Лидия только сейчас заметила, что он привалил ее к стене. Она расслабилась и отдалась наслаждению, которое дарили ей его прикосновения.

Шестьдесят секунд прошло? Ну и пусть. Она нашла крючки, скреплявшие верхнее платье, и расстегнула их, чтобы запустить туда его руки.

Какие же у него большие руки, да еще и ловкие. Левая заскользила от ее бедра к талии, собирая шелк, и остановилась на ее груди. Его дыхание участилось. Он разгладил ткань, чтобы его руки от ее сосков отделял только один тонкий слой, тончайший из всех возможных барьеров.

Хвала небесам — она отправится в ад за такое богохульство, хотя там ей уже давно зарезервировано место, — так что хвала небесам, что она сделала вырез у нижней сорочки таким же глубоким, как у корсета, и не надела нижнюю юбку. Потому что сейчас она поняла, зачем когда-то изобрели такую ткань, как шелковый трикотаж. Его палец медленно скользил по ее соску, сладостная пытка становилась вдвое мучительнее от того, что гладкая ткань мешала ей в полной мере ощутить это прикосновение, и от того, что он языком ласкал ее губы, повторяя движения пальца по соску.

Она выгнулась ему навстречу, а он вдруг оторвался от нее. Она почувствовала, что он наблюдает за ней, хотя в темноте ничего видеть не мог. Его правая рука легла на ее левую грудь, и на нее нахлынул восторг… почти благоговейный. Это было прикосновение мужчины, который долгое время не касался женщины. Или прикосновение мужчины, который заглянул смерти в лицо и принял решение больше никогда не воспринимать земные радости как должное.