В сердцевине морей - [23]
А теперь вернемся к прочим сердечным. Короче, вошли они в воды Яффы. Это воды Яффы, что берегут сокровища для праведников на грядущие дни: все корабли, что тонут в море-окияне, и все их золото и серебро, и драгоценные камни и жемчуга, и хрусталь и украшения — все это выбрасывает море в воды Яффы, и суждено Мессии, помазаннику Божию, собрать все это богатство и разделить его меж праведниками во времена грядущие. Сошли с корабля и сели в утлую лодочку арапов. Взяли гребцы весла и закричали: эй, эй, и обуздали воды, и проложили в море дорогу, и провели лодку меж скал и утесов, что стоят там с шести дней творения, ибо все валы морские и все речки, что впадают в море, приходят поначалу поклониться пред водами Страны Израиля. И если бы скалы в море не унимали их, то ни одному кораблю не причалить бы к берегам Яффы из-за толчеи волн.
Прошли они море благополучно, и скалы миновали благополучно, и получили все свои пожитки в целости и сохранности, и взошли на сушу, в город Яффу, врата града Божьего. Бросились они на землю и целовали прах ее, и плакали о запустении ее, и радовались, что дано им было добраться. Пришли два сборщика податей и отвели их на Еврейское подворье, а это — постоялый двор для возвращающихся из изгнанья. А постоялый двор этот окружен стеной, а посреди — колодезь с водой и плодоносящие деревья посажены. Стали они и помолились по своему обычаю — и отдышались с пути. Пробыли там долго ли, коротко, пока не нашлась вьючная скотина, чтобы пуститься в Иерусалим.
И вышли они в путь в добрый час, в день, что дважды помянут добром в книге Бытия, в главе о Творении, в третий день по субботе, когда дважды сказано: «И увидел Господь, что это хорошо», и ехали, пока не свечерело и не похолодало. Слезли они с ослов, развязали тюки, вытащили подушки да перины, закутались в одеяла, но все равно было им холодно. Сели вновь на ослов и пустились в путь и доехали до места, именуемого Рамле, — это Гат древних, коий покорил Царь Давид. Слезли с ослов и остановились там на ночлег и разложили там свои пожитки и лежали там всю ночь, пока не забрезжил рассвет. А как забрезжил рассвет — помолились, и ломтем утренним закусили, и пустились в путь.
На закате приехали к одному водоему. Слезли с ослов и остановились там на ночлег и разложили там свои пожитки и лежали там, пока не забрезжил рассвет. А как забрезжил рассвет — помолились и ломтем утренним закусили, и сели на ослов и поехали, и ехали, пока не приехали в одно место, Моца именуемое, а оттуда приносили вербы речные на жертвенник в Храме, как ведомо нам по сказанному: «Место сие перед подъемом в Иерусалим находится и зовется Моца, спускаются туда и собирают ветки верб, а затем ставят их у жертвенника». И по сей день вербы растут там. Остановились там на ночлег и опочивали.
А все эти дороги безлюдны из-за разбойников, так что и самим измаильтянам проехать нельзя, разве что караваном. Но по милости Божией с любезными нашими никаких напастей в пути не приключилось, не считая того, что несколько раз тюки с ослов сваливались. А вокруг возносятся высокие горы и теснят дорогу, и облака разноцветные лежат на них, лазурные и пурпурные, и сияющие, как зарево солнца, и мягкие, как свет луны, — из-за отблеска райских цветов да яхонтов. И с каждым часом новый свет разгорается над ними, непохожий на прежний. И разные ароматические травы издают благовоние. А дворцы и замки, что изяществом своим украшали лик страны, лежат в развалинах, и селений нет там, лишь черные шатры кочевников-бедуинов разбросаны меж гор и козы сбегают по склонам гор, а все пропитание их терние да волчцы, как сказано в Писании. А жители местные ходят полуголыми, лишь рубашки с пояском на них да черная косынка покрывает голову, шерстяным снуром подвязана. И ключи там бьют, и ручейки текут с гор и по долине, и вкус у них — вкус рая. Из одних отпили любезные наши, в других омывали руки перед молитвой, в одних смывали с глаз слезы о разрушении Иерусалима, а в других освятили руки[127] в честь Святого Града. Так миновало три дня, пока не наступило утро шестого дня по субботе, и тут показался Святой Город, радость всея земли. Тут же слезли они с ослов и порвали одежды свои с превеликим плачем, как подобает скорбящим, и шли пешком, пока не подошли к вратам Иерусалима. И целовали камни стен его и вновь порвали одежды в память о Храме, да будет воля Твоя, чтоб отстроился вскорости в дни жизни нашей, аминь.
Глава тринадцатая
ПРИБЫЛИ В ИЕРУСАЛИМ
Лишь они прибыли, распространилась весть об их прибытии по городу. Вышел встречать их весь Иерусалим — и хасиды, и фарисеи[128] приветствовали их, и порадовались с ними великой радостью, и почтили их разными почестями, и сказали им: блаженны вы, что пришли сюда, не заботясь о состоянии сумы и тела, что поставили душу во главу угла, и вот — сподобились стоять в чертогах Царя Царей, Всевышнего, да благословится имя Его. И глава иерусалимских хасидов, наипервейший из сфарадийских мудрецов, что в Святом Граде, явил паломникам Порты[129] свою благость и призвал их в свой мидраш. И там они изо дня в день и из ночи в ночь чудные молитвы совершали. И так четыре недели — супротив четырех времен в жизни человека, на каждую пору по неделе: одна неделя — это за пору рождения, когда растет младенец, но суть его еще не завершена, а затем и суд небесный его не карает за провинности до двадцати годов, а другая неделя — это за пору мужества — до сорока лет, это — лучшие годы человека, ибо силы человека растут. И еще неделя — супротив поры старения, когда человек все слабеет. И еще одна неделя — это преклонная пора седин, когда дни и годы человека завершаются, пока не расстанется он со светом и не умрет. Но умершие в Стране Израиля не считаются мертвецами: стоят они под престолом Всевышнего и в сиянии Помазанника-Мессии блаженствуют и видят, как хорошо Израилю и сколько еще хорошего сделает Господь Израилю. И когда порой темнеют небеса, не пугаются и не кричат, ибо знают — все это из-за туч, что выходят забрать народ Израиля и принести его в Иерусалим, как объясняли учителя наши: суждено Иерусалиму простереться по всей Стране Израиля, а Стране Израиля по всему миру, и тучи соберут Израиль со всех концов света и принесут их в Иерусалим, по словам пророка: «Кто это — летят, как тучи».
Роман «Вчера-позавчера» (1945) стал последним большим произведением, опубликованным при жизни его автора — крупнейшего представителя новейшей еврейской литературы на иврите, лауреата Нобелевской премии Шмуэля-Йосефа Агнона (1888-1970). Действие романа происходит в Палестине в дни второй алии. В центре повествования один из первопоселенцев на земле Израиля, который решает возвратиться в среду религиозных евреев, знакомую ему с детства. Сложные ситуации и переплетающиеся мотивы романа, затронутые в нем моральные проблемы, цельность и внутренний ритм повествования делают «Вчера-позавчера» вершиной еврейской литературы.
Представленная книга является хрестоматией к курсу «История новой ивритской литературы» для русскоязычных студентов. Она содержит переводы произведений, написанных на иврите, которые, как правило, следуют в соответствии с хронологией их выхода в свет. Небольшая часть произведений печатается также на языке подлинника, чтобы дать возможность тем, кто изучает иврит, почувствовать их первоначальное обаяние. Это позволяет использовать книгу и в рамках преподавания иврита продвинутым учащимся. Художественные произведения и статьи сопровождаются пояснениями слов и понятий, которые могут оказаться неизвестными русскоязычному читателю.
Множественные миры и необъятные времена, в которых таятся неизбывные страдания и неиссякаемая радость, — это пространство и время его новелл и романов. Единым целым предстают перед читателем история и современность, мгновение и вечность, земное и небесное. Агнон соединяет несоединимое — ортодоксальное еврейство и Европу, Берлин с Бучачем и Иерусалимом, средневековую экзегетику с модернистской новеллой, но описываемый им мир лишен внутренней гармонии. Но хотя человеческое одиночество бесконечно, жива и надежда на грядущее восстановление целостности разбитого мира.
«До сих пор» (1952) – последний роман самого крупного еврейского прозаика XX века, писавшего на иврите, нобелевского лауреата Шмуэля-Йосефа Агнона (1888 – 1970). Буря Первой мировой войны застигла героя романа, в котором угадываются черты автора, в дешевом берлинском пансионе. Стремление помочь вдове старого друга заставляет его пуститься в путь. Он едет в Лейпциг, потом в маленький город Гримму, возвращается в Берлин, где мыкается в поисках пристанища, размышляя о встреченных людях, ужасах войны, переплетении человеческих судеб и собственном загадочном предназначении в этом мире.
Одна из самых замечательных повестей Агнона, написанная им в зрелые годы (в 1948 г.), обычно считается «закодированной», «зашифрованной» и трудной для понимания. Эта повесть показывает нашему читателю другое лицо Агнона, как замечал критик (Г. Вайс): «Есть два Агнона: Агнон романа „Сретенье невесты“, повестей „Во цвете лет“ и „В сердцевине морей“, а есть совсем другой Агнон: Агнон повести „Эдо и эйнам“».
Сборник переводов «Израильская литература в калейдоскопе» составлен Раей Черной в ее собственном переводе. Сборник дает возможность русскоязычному любителю чтения познакомиться, одним глазком заглянуть в сокровищницу израильской художественной литературы. В предлагаемом сборнике современная израильская литература представлена рассказами самых разных писателей, как широко известных, например, таких, как Шмуэль Йосеф (Шай) Агнон, лауреат Нобелевской премии в области литературы, так и начинающих, как например, Михаэль Марьяновский; мастера произведений малой формы, представляющего абсурдное направление в литературе, Этгара Керэта, и удивительно тонкого и пронзительного художника психологического и лирического письма, Савьон Либрехт.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.