В сердцевине морей - [10]

Шрифт
Интервал

День приезда в Галац обернулся для путников днем расставания. Путники собирались ждать ладьи, что доставит их к Черному морю, а возчик пошел искать себе других ездоков. Сидели сердечные себе на постоялом дворе и писали письма братьям своим, что остались в Бучаче. Было о чем писать, затем и писали. Запомнятся им добром перья галацкие, что не царапают бумаги и чернилами не брызгают, потому что гуси у них жирные, а значит, перо мягкое. Отправился возчик на базар и подрядил одну повозку купцам, едущим на ярмарку в Лешкович, потому что продолжалась ярмарка иногда до четырех недель, а иногда и дольше, а другую телегу нагрузил он овечьими шкурами — на продажу в Бучаче, уповая на Господа, что удастся продать их с прибылью. По дороге пришла ему дума и встревожила сердце. Подумал он: ну не дурак ли я — ездоки мои восходят на Святую Землю, а я возвращаюсь в Бучач и снова буду поить коней и задавать им овса и соломы; что делал вчера, то же делаю и сегодня, и так всю жизнь до самой кончины, пока не бросят меня в землю, зубами кверху червям на съедение. Но стоит ли об этом задумываться, если б дано мне было взойти, а я отказался бы, тогда — другое дело, а так, вот р. Авраам обрезатель крайней плоти, спору нет, достоин взойти на Землю Израильскую, а Господь не сподобил его — и не взошел, остался в Бучаче.

Солнце уже садилось, и отблески его окрасили восток. Красным сиянием покрылись верхушки гор, пока не скрылось солнце за краем тверди, а лик востока все еще алел, но затем потемнел, а горы скрылись во мраке. Но купол небесный все еще не чернел. Внезапно застыла земля, и в небесной выси появилась звезда, и две звезды, и три звезды. Вышла луна и осветила путь. Весь мир утих. Лишь стук смертоубийственных колодцев раздавался — обычай такой у местных жителей: если убьют человека, то роют колодец во искупление греха, а над ним ставят журавель, воду черпать, — махнули кони хвостами, и копыта их стали заплетаться. Глянул возчик и увидел, что сбились кони с дороги. Дернул он вожжами и закричал: ах вы скоты, куда это вы утянули меня, я вас живо научу уму-разуму. Опустили кони голову и пошли куда следовало. Собрал возчик вожжи в руку и снова призадумался — то о себе, то о Хананье. Хананья этот — вот увязал талит и тфилин в платок, обмотал ноги тряпицами и пошел себе в Святую Землю, а я возвращаюсь себе домой в Бучач. И почему это я возвращаюсь в Бучач, а не восхожу на Землю Израиля? Потому что я «не готов» в путь. А если придет Ангел Смерти по мою душу, неужто спросит, ну как ты, готов отправиться со мной? И пока так толковал возчик с самим собой, упала голова его на грудь, оглянулись на него кони и увидели, что вздремнул. Пошли себе своим путем, пока не остановились вдруг. Пробудился возчик, схватил кнут да ну хлестать их, пока бока лошадиные не вспотели, и орал на них: ах вы скоты, вечно тянете куда не следует, ну ужо постой, отлуплю я вас так, что то, что вы лошади, — и то забудете.

Глава седьмая

ВЕЛИКИЕ ВОДЫ

Пришли артельщики наши в Галац и уплатили подать салтану басурманскому и вошли в город. Нашли они там базар со всякой едой, питьем да снедью разной да плодами всяческими, такими, что и в трактате «Благословение плодов» не упомянуты. Запаслись они в путь провизией, хлебом и вином, и плодами, и прочими подбадривающими яствами. А обыватели галацкие явили милость свою и дали всяких снадобий, что возвращают душу в тело на море. Обрили они головы и вошли в баню. Омыла горячая вода усталость с тела, и стали они совсем как новенькие. А затем вышли и подрядили ладью и отплыли вниз по реке Дунаю, до места одного, Вилков именуемого, где оный Дунай впадает в Черное море, а оттуда плывут корабли в Царьград. Обождали там несколько дней, пока не утихнет гнев моря,[63] чтобы можно было сесть на корабль.

Прибыли они в Вилков предвечернею порою, расположились на ночлег, вознесли пополуденную и закатную молитвы и сказали псалом Шестьдесят Восьмой, что начинается словами: «Спаси меня, Боже, ибо захлестывает вода душу мою», а кончается радостно: «Ибо спасет Бог Сион и любящие Имя Его поселятся в нем». А море все больше отмалчивалось, и воды стояли безмолвно, а люди вытащили подушки и перины и миски и ведра, а женщины собрали хворосту и сготовили ужин. И каждый день, пока были там, выходил Хананья вместе с женщинами и собирал смолистые ветки, что благоухают в костре и придают вкус вареву. Сидели на своих сундуках и трапезничали в свете луны. Деревья и кустарники чудно пахнут, и ночь пробуждает приятные запахи, и волны перекатываются в море, и звезды и планиды светят сверху, а земля нашептывает снизу, ободряя их. Встали артельщики и постелили себе на земле и улеглись спать и возгласили: «Слушай, Израиль» — и за себя помолились Богу, чтоб спас и уберег от погубителя и нечистой силы, от злых духов, злых грехов и от злых снов, и вспомянули перед Богом, что они прах да пепел, мразь да червь, чтоб смилостивился над ними и простил все их прегрешения, как сказано: «Ибо Тебе — прощение».

Вдруг навалились на них комары, огромные, как лягушки, и ну кусать их, пока лица не распухли. Ночей хуже этих они не знавали — и сидеть нельзя, и лежать нельзя, и книгу читать нельзя: сидеть нельзя из-за комаров, лежать нельзя из-за нарывов, книгу читать нельзя, потому что комары застят свет. Однако добром помянется р. Шмуэль Иосеф, сын р. Шалома Мордхая Левита, что подсластил муки их былями и небылицами о стране сынов Моисея


Еще от автора Шмуэль-Йосеф Агнон
Вчера-позавчера

Роман «Вчера-позавчера» (1945) стал последним большим произведением, опубликованным при жизни его автора — крупнейшего представителя новейшей еврейской литературы на иврите, лауреата Нобелевской премии Шмуэля-Йосефа Агнона (1888-1970). Действие романа происходит в Палестине в дни второй алии. В центре повествования один из первопоселенцев на земле Израиля, который решает возвратиться в среду религиозных евреев, знакомую ему с детства. Сложные ситуации и переплетающиеся мотивы романа, затронутые в нем моральные проблемы, цельность и внутренний ритм повествования делают «Вчера-позавчера» вершиной еврейской литературы.


Антология ивритской литературы. Еврейская литература XIX-XX веков в русских переводах

Представленная книга является хрестоматией к курсу «История новой ивритской литературы» для русскоязычных студентов. Она содержит переводы произведений, написанных на иврите, которые, как правило, следуют в соответствии с хронологией их выхода в свет. Небольшая часть произведений печатается также на языке подлинника, чтобы дать возможность тем, кто изучает иврит, почувствовать их первоначальное обаяние. Это позволяет использовать книгу и в рамках преподавания иврита продвинутым учащимся. Художественные произведения и статьи сопровождаются пояснениями слов и понятий, которые могут оказаться неизвестными русскоязычному читателю.


Рассказы

Множественные миры и необъятные времена, в которых таятся неизбывные страдания и неиссякаемая радость, — это пространство и время его новелл и романов. Единым целым предстают перед читателем история и современность, мгновение и вечность, земное и небесное. Агнон соединяет несоединимое — ортодоксальное еврейство и Европу, Берлин с Бучачем и Иерусалимом, средневековую экзегетику с модернистской новеллой, но описываемый им мир лишен внутренней гармонии. Но хотя человеческое одиночество бесконечно, жива и надежда на грядущее восстановление целостности разбитого мира.


До сих пор

«До сих пор» (1952) – последний роман самого крупного еврейского прозаика XX века, писавшего на иврите, нобелевского лауреата Шмуэля-Йосефа Агнона (1888 – 1970). Буря Первой мировой войны застигла героя романа, в котором угадываются черты автора, в дешевом берлинском пансионе. Стремление помочь вдове старого друга заставляет его пуститься в путь. Он едет в Лейпциг, потом в маленький город Гримму, возвращается в Берлин, где мыкается в поисках пристанища, размышляя о встреченных людях, ужасах войны, переплетении человеческих судеб и собственном загадочном предназначении в этом мире.


Эдо и Эйнам

Одна из самых замечательных повестей Агнона, написанная им в зрелые годы (в 1948 г.), обычно считается «закодированной», «зашифрованной» и трудной для понимания. Эта повесть показывает нашему читателю другое лицо Агнона, как замечал критик (Г. Вайс): «Есть два Агнона: Агнон романа „Сретенье невесты“, повестей „Во цвете лет“ и „В сердцевине морей“, а есть совсем другой Агнон: Агнон повести „Эдо и эйнам“».


Израильская литература в калейдоскопе. Книга 1

Сборник переводов «Израильская литература в калейдоскопе» составлен Раей Черной в ее собственном переводе. Сборник дает возможность русскоязычному любителю чтения познакомиться, одним глазком заглянуть в сокровищницу израильской художественной литературы. В предлагаемом сборнике современная израильская литература представлена рассказами самых разных писателей, как широко известных, например, таких, как Шмуэль Йосеф (Шай) Агнон, лауреат Нобелевской премии в области литературы, так и начинающих, как например, Михаэль Марьяновский; мастера произведений малой формы, представляющего абсурдное направление в литературе, Этгара Керэта, и удивительно тонкого и пронзительного художника психологического и лирического письма, Савьон Либрехт.


Рекомендуем почитать
Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Ошибка в четвертом измерении

«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.