В сердце леса - [8]

Было известно, что это место находится в сердце легендарной цитадели лера, где Орландо провел последние пятнадцать лет. В этом краю было построено шесть постов, но местность между ними и окраины этой области оставались почти неисследованными, и наша экспедиция должна была в какой-то мере завершить труды братьев Вильяс Боас. В течение многих лет они пытались нанести лесу окончательное поражение, но, так как область эта не имела точных границ и здесь не было ни магнитного полюса, ни вершины, подобной Эвересту, где можно было бы водрузить флаг победы, посторонним трудно было оценить их усилия. Поэтому правительственным чиновникам пришла в голову мысль — выжечь в географическом центре Бразилии посадочную площадку для самолетов. Видимо, они рассуждали так: если экспедиция сможет добраться до точки, выбранной по расчетам географов, это будет свидетельствовать о том, что бразильцы могут пройти к любому пункту, произвольно выбранному в самом опасном районе Амазонки. А если экспедиция сумеет построить площадку для самолета и на ней сможет приземлиться президент Кубичек, это будет символизировать победу человека над силами природы и означать, что Бразилия победила величайшие лесные пространства земли.

Таков был план. Но, ожидая на посту Капитан-Васконселос начала экспедиции, я с грустью осознал, что конкретное его осуществление и выбор участников экспедиции выглядят в действительности куда сложнее.

Вероятно, проще всех обстояло дело со мной. Окончив Кембриджский университет, я отправился в дальневосточную экспедицию, снаряженную Оксфордским и Кембриджским университетами, которая длилась год. Затем я участвовал в такой же экспедиции в Южную Америку. Это заняло еще год. Последний этап нашего путешествия привел нас в Капитан-Васконселос, и я попросил Орландо принять меня в его группу. Стоя перед ним, я нервничал и уповал на то, что борода придаст мне вид заправского исследователя.

— Вы знаете что-нибудь о джунглях? — спросил он.

— Очень мало.

— А стреляете вы хорошо? Охотиться умеете?

— Нет.

— Вам что-нибудь известно об индейцах, о технике исследований, о плавании на каноэ, речных порогах и геодезической съемке?

— Нет.

— Раз так, — неожиданно заключил Орландо, — можете присоединиться к нам. Если мы берем с собой отсталых индейцев, уж с англичанином мы как-нибудь справимся.

Я стал членом экспедиции. Мне нравились бразильцы и очень хотелось посмотреть их леса.

Что касается Жуана, то он, как мне казалось, руководствовался более сложными побуждениями. Это был добрый, симпатичный человек, который не жалел времени, помогая Орландо в его работе. Но, к сожалению, здоровье его было подорвано.

— Только лекарствами и держусь, — не раз говорил он мне. — Может показаться, что мне тепло, Адриано, но на самом деле меня трясет малярийный озноб. Вы не можете себе представить что это такое. Я с трудом соображаю…

— Вот здесь ломит, Адриано, — доверительно говорил он в другой раз, сжимая рукой бок. — Если здесь не выдержит, тогда мне конец.

По причине слабого здоровья Жуан сопровождал меня незадолго до этого в краткосрочной поездке из Васконселоса в Рио-де-Жанейро. Я отправился за ружьями и одеждой, а Жуан — к врачу. Мы вылетели на одном из самолетов, время от времени прилетавших на пост, и в пути я узнал об экспедиции нечто такое, о чем никогда не упоминалось в наших спокойных и даже несколько сдержанных разговорах в Васконселосе.

Произошел любопытный эпизод, который многое разъяснил.

Все началось с аллигаторов. Самолет поднялся в воздух. Мы с Жуаном уселись на жесткую металлическую скамью. На коленях он держал большую жестянку из-под печенья, в крышке которой были пробиты дырки. Из банки шел резкий запах.

— Что там у вас? — спросил, проходя мимо, один из летчиков.

— Аллигаторы, — ответил Жуан.

Он слегка приоткрыл крышку, и мы увидели скользкие существа, извивающиеся в зеленой пенистой воде.

— Новорожденные аллигаторы для пруда у моего дома, — пояснил он.

— Ах так, аллигаторы для вашего дома в Рио? — отозвался летчик и скрылся за дверцей с надписью; «Посторонним вход воспрещен».

Через несколько минут он вернулся и передал нам от имени майора, командира корабля, что аллигаторы не имеют права летать на самолетах военно-воздушных сил Бразилии. Жуан был к этому подготовлен. Сначала он разыграл недоверие и изумление, потом прибег к дипломатии, затем всем своим видом выразил возмущение и презрение. Наконец он выложил главный козырь.

— Если нельзя возить аллигаторов, то почему среди грузов есть ящик с наклейкой «гремучая змея»?

Летчик снова исчез за дверью «Посторонним вход воспрещен» и вернулся через несколько минут. Оказывается, согласно инструкции, змей возить можно, а аллигаторов нет.

Я уже было решил, что на следующей остановке придется высадить наших безбилетных пассажиров; затем летчик как бы между прочим заметил, что если бы у майора был собственный аллигатор, он вряд ли стал бы возражать против перевозки их пассажирами. Это был шутливый намек на то, что следует дать взятку. Сунь в лапу аллигатора — все будет в порядке!

Когда летчик ушел, Жуан взорвался.

— Вы, англичане, никогда не поверите, что такое вообще возможно. Майор военно-воздушных сил! Знаю я его, это все потому, что он член другой партии. Как вы думаете, почему так трудно было сегодня сесть в самолет? Почему на прошлой неделе самолет, которому было приказано взять нас, пролетел мимо, не сделав посадки?