В саду памяти - [54]
При всех свободолюбивых надеждах тяжко воспринимались ужасающие вести с фронта, страх за будущее, отчаянная нищета вокруг. Поначалу карточки появились только на хлеб, потом и на другие продукты питания. Перед магазинами выстраивались очереди. Дома ели глинистый, прокисший ржаной хлеб, сушеную соленую рыбу, которую надо было вымачивать тридцать шесть часов, чтобы стала съедобной, мясной рулет из заменителей, точно пемза, морковный пряник. Чай заваривали на яблочной кожуре. Шли бесконечные идеологические дебаты. Как грибы после дождя, множились группы, партии, фракции, программы, лозунги.
Именно тогда, в начале Первой мировой войны, мой дед, словно бы наперекор политическому хаосу и смерти вокруг, вернул к жизни свой книжно-издательский микрокосм.
Ему тогда было сорок Он уже довольно известный издатель, выплатив компаньону Генрику Линденфельду его долю, стал единственным владельцем фирмы Г. Центнершвер и К°, и еще у него есть небольшая типография на Мазовецкой улице. В первые военные месяцы издательская деятельность сошла на нет. Была введена строгая цензура, это заметно мешало работе, да и люди из-за дороговизны перестали покупать книги. Разум требовал не расширять предприятия, посмотреть, что подскажет будущее. Но Морткович был человеком нетерпеливым. Он считал, что если настал долгожданный час политических перемен в мире, то и сам он, не медля, должен изменить свою жизнь.
Перво-наперво, что было проще всего — новое красивое помещение. Оно находилось на пятом этаже в доме, стоявшем на откосе Вислы, на улице Окульник 5. Окна смотрели на Вислу, вокруг древние крыши и мосты, соединявшие Варшаву с одним из ее старинных районов — Прагой. Переезд состоялся в июле 1915 года, перед самым уходом русских из Варшавы, которые удирали от входящих в город немцев, пуская за собой по ветру мосты.
Следующий этап — финансовое положение фирмы. У деда множество издательских планов, но не хватает капитала. Он решил преобразовать свое предприятие в акционерное общество и призвал к участию Теодора Тёплица — приятеля времен учебы в Антверпене. Основной капитал общества — две тысячи рублей — разложили на две тысячи акций. Каждая по сто рублей. Морткович выкупил акции на сто тысяч рублей, Тёплиц — на пятьдесят девять тысяч, Янина — на десять тысяч. Остальные акционеры, а всех вместе их было девятнадцать человек, внесли значительно меньшие суммы. Акт, свидетельствующий о создании общества, был подписан 2 июля 1915 года. Его основателем выступал Теодор Тёплиц: к моему деду плохо относились царские власти, и он не мог фигурировать в торговых сделках под собственным именем. А потому новая фирма получила загадочное наименование «Издательское товарищество в Варшаве. Акционерное общество». Благодаря увеличению капитала в июле 1915 года был куплен каменный дом на площади Старого Мяста под номером 11. Дед перевез туда типографию и склады. Одновременно с тем на Мазовецкой открыл новый, красиво отделанный книжный магазин, который вскоре превратился в художественный салон Варшавы.
Подобные инвестиции во время войны могли бы показаться безумием. Но Морткович не зря закончил Торговую академию в Антверпене и несколько лет проработал в банке Вавельберга. Ему хотелось сойти за романтичного мечтателя, но он обладал финансовым талантом, коль скоро в последнюю минуту успел так удачно направить свои интересы и с выгодой поместить деньги, которые Янина унаследовала от Юлии.
Когда пришли немцы, обязательной валютой в стране стали марки, а сумасшедшая инфляция поторопила процесс девальвации: день ото дня все теряло в цене. В 1917 году, после большевистского переворота, царская валюта, так старательно накапливаемая моей прабабкой, и вовсе перестала котироваться.
В 1914 году Камилла Горвиц из Цюриха, где работала врачом, поехала в отпуск в Закопаны. Вернувшись из высокогорной экскурсии, узнала, что вспыхнула война. Ей как можно скорее хотелось добраться до родных, которые отдыхали в Рабке. Добраться удалось только до Поронина. Подружившийся с ней Ленин, который тут как раз жил, посоветовал ей взять велосипед — дамский, на котором ездил сам. И попросил только как можно скорее его вернуть, поскольку велосипед был соседский. Камилка так усердно жала на педали, что сломала дорогую машину. Ленин был удручен: «Как я теперь буду смотреть владельцам в глаза?»
Камилла Горвиц, в горах. 1914 г.
В 1915 году, пока Янина Морткович обставляла новую квартиру на Окульнике и занималась внутренним убранством книжного магазина на Мазовецкой, Камилка перевязывала раненых в чешском городе Брно. Она был не замужем, а значит, по отцу имела австрийское гражданство, и потому, как только вспыхнула война, была мобилизована австрийцами и направлена в военный госпиталь в Галицию. Там случилось важнейшее и самое сокрытое в ее жизни событие. Она ни с кем из родни на эту тему не говорила, даже с собственным сыном, а значит, и мне тут делать нечего. Известно только, что среди ее пациентов был раненый солдат австрийской армии, украинец по имени Янко Канцевич. Когда он выздоровел, вернулся на фронт и погиб.
