В садах чудес - [105]

Он не мог сказать, что его стихи, то, что называется, замечены критикой, если не считать нескольких строк в одной из статей Михаэля. Хотя… о Пауле Кениге говорили, многим его имя было известно.

Ему нравилась эта жизнь, эта сосредоточенность на литературных сплетнях, на мнениях о своих и чужих стихах и прозе. Все остальное в жизни — политика, быт — воспринималось как нечто вспомогательное, служащее лишь почвой для создания истинного бытия, то есть литературы.

Ему нравилась вся эта беготня по редакциям и издательствам, шумные и, наоборот, тихие компании; кафе, кабаки, ни к чему не обязывающие, быстро прерывающиеся любовные связи. Нравилась даже неустроенность, нехватка денег. Интуитивно он чувствовал, что все это даже подстегивает его талант, но все это должно быть ограничено известными пределами, переход за которые уже будет означать отчаяние, отупение и полную невозможность работать, писать.

Комнату у фрау Минны ему устроил Александер. Александер одно время сам занимал эту комнату, и честно предупредил Пауля о том, что несмотря на дешевизну, лично его Александера, не устроил мрачный характер хозяйки, она производила на него гнетущее впечатление. Пауль поблагодарил. Он считал, что не отличается подобной нервностью, но, честно говоря, фрау Минна, когда он познакомился с ней, и его чем-то даже напугала.

После не особенно чистой лестницы стерильная чистота ее квартиры казалась странной. Паулю почему-то пришло в голову, что эта женщина должна ходить по своей квартире в белом медицинском халате. Алекс представил его. Она посмотрела на своего потенциального жильца равнодушно, плотная, с этой стальной стрижкой, кивнула, сказала свои условия. Внезапно Паулю пришла в голову еще одна, совершенно четкая мысль. Он даже как бы увидел это — как фрау Минна предлагает Алексу съехать, называет какую-нибудь ничтожную причину, какой-нибудь поздний приход домой или беспорядок в комнате. Но на самом деле причина вовсе не в этом. А в чем?

Квартирная хозяйка была равнодушна, но в этом равнодушии Паулю порой ощущались какая-то услужливость, даже заискивающее что-то. Иногда ему казалось, что фрау Минна приглядывается к нему. И вдруг возникало ощущение, что она радуется ему какою-то странной радостью.

Но на подобных ощущениях он старался не сосредотачиваться, слишком уж это… нелепо как-то. И когда Алекс спросил его, как ему комната и хозяйка, Пауль ответил, что хозяйка и впрямь мрачновата, но терпеть можно.

— А кто она, в сущности?

— Не знаю, — Алекс пожал плечами, — меня познакомила с ней Берта.

— Так она и девушкам сдает комнату?

— Ну да. А что в этом такого? Почему ты так встрепенулся?

Пауль и сам не мог понять, почему задал этот вопрос, что удивило его. Сдает. Комнату. Девушке или юноше, не все ли равно.

— Кем может быть квартирная хозяйка? — продолжил Александер. — Вдовой, скорее всего, которой не хватает пенсии покойного супруга.

Тема фрау Минны неожиданно была исчерпана и разговор перешел на другие темы. Но…

Резкий звонок будильника прервал размышления Пауля. Теперь надо было быстро откинуть одеяло и решительно приступить к умыванию холодной водой.

Глава вторая Книги и картины

Пауль был одним из тех (вероятно, все же таких людей следует называть «посвященными» или «немногими»), кто приходит в музей или в библиотеку просто потому что хочется, а вовсе не потому что «так принято» или нужно подготовиться к экзамену или музей является достопримечательностью, включенной в непременный туристский маршрут.

В музее Пауль, минуя группы, старательно слушавшие гидов, направлялся в тот зал, который его интересовал сегодня. Молодой человек останавливался против той картины или скульптуры, которая его привлекала сегодня, сию минуту, и подолгу рассматривал это произведение искусства. Он смотрел на картину или статую, потому что ему этого хотелось, а не потому что данная картина или статуя считалась выдающейся. Пауль и сам сознавал, что таких наслаждающихся внутренней свободой счастливцев не так уж много.

Сумрачным утром, холодным и сырым, Пауль заглянул в музей ненадолго. После очередного визита в редакцию газеты, где должны были опубликовать его короткое эссе об общих направлениях развития современной поэзии, Пауль собирался прямиком направиться в библиотеку. Но вдруг изменил маршрут.

Что потянуло его в музей? Какое-то подсознательное стремление к поиску истинного тепла. Уже неделю примерно он ощущал это стремление — отыскать некое тепло. Это было немного странно, но он как-то даже не очень задумывался над тем, что бы это могло значить. Человек искусства имеет право на самые странные, необъяснимые ощущения и стремления.

Пауль прошелся быстрым шагом по залам, не находя того, что могло бы заставить его почувствовать удовлетворение. Это стремление к поиску сделалось сильным и навязчивым, он уже ощущал его как нечто независимое от его личности, нечто привнесенное. Пауль немного встревожился. Подобные ощущения — не признак ли нервного расстройства? Но тут он почувствовал желанное тепло, близость успокоения. Он вошел.

В зале египетских древностей ему показалось, что все встало на свое место, всему нашлось объяснение. В комнате, где он спал, было холодно. Ночью ему несколько раз снились цыгане у костра. Вероятно, этот сон — реакция на холод. Цыган в Европе еще зовут «египтянами», хотя они выходцы из Индии, должно быть, а не из Египта. И вот возникло подсознательное желание как бы прикоснуться к египетскому теплу. Почему Египет, цыгане? Но ведь он занимался немецким романтизмом. Значит, повесть Ахима фон Арнима «Изабелла Египетская» — о цыганке, о магических действиях; значит, Гофман и гравер Калло с его циклом гравюр, изображающих цыган.