В пучине Русской Смуты. Невыученные уроки истории - [61]

. У рядового приходского священника царь Михаил прочно ассоциируется с самозванцами, порожденными пограничной казачьей вольницей.

Уже тогда стали вызревать семена грандиозных бунтов, потрясших до основания здание Московского царства во времена Алексея Михайловича. Как полагает К. В. Чистов, для возникновения и широкого хождения в народной среде легенд об «истинном царе», добром и справедливом, «необходимо, чтобы правящий царь был признан не „прямым“, не „истинным“, „не прирожденным“»^{47}. Русские люди смирились с этой династией, но не более того. Так Е. В. Анисимов, изучая историю политического сыска в России и преступлений против власти, пришел к выводу, что династия Романовых за триста лет своего господства так и не сумела утвердиться в сознании народа как легитимная и авторитетная власть^{48}.

Но если бы новый государь опирался исключительно на казаков, то не утвердился бы на престоле. Почему же избранный под грубым давлением агрессивного меньшинства, имея великое число влиятельных политических соперников, незнакомый доселе подавляющему большинству подданных Михаил Федорович не только не упустил власть, но и стал родоначальником династии, правившей Россией свыше трех столетий? Конечно, Михаила Романова в 1613 году поддержали не только казаки, но и часть служилых и горожан. Сказалась популярность боярской фамилии, которая начала складываться после венчания Ивана Грозного и Анастасии Романовой, и значительно возросла во времена Бориса Годунова, в первую очередь благодаря умелой проромановской пропаганде. Но после событий Смутного времени авторитет Романовых в стране был серьезно поколеблен, и сторонники Михаила Федоровича находились в меньшинстве.

Да, во всех сословиях находилось немало не согласных с воцарением Романова. Слухи о недовольстве правлением Михаила Федоровича достигли и Конрада Буссова, который докинул Россию осенью 1612 года^{49}. Однако самые горячие противники Романовых, самые заслуженные вожди, самые отпетые властолюбцы, понимали, что новая междоусобица довершит сползание государства в пропасть. Избрание нового царя — кем бы он ни был — являлось краеугольным камнем возрождения страны, самым важным условием преодоления кризиса. У России не было сил на новую гражданскую войну, любой ее зачинщик обрекал себя на проклятие современников, какие бы благородные и справедливые помыслы ни двигали его поступками.

«Люди Московского государства вышли из Смуты с горячей жаждой порядка и покоя…», — писал С. В. Бахрушин^{50}. Каждое выступление против Михаила Романова надеждам на установление порядка и покоя наносило смертельный удар. Новый царь и его окружение прекрасно чувствовали это общественное настроение. Как только Михаил Федорович укрепился на троне, он приступил к делу, объединившему все здоровые силы — начал борьбу с главными врагами порядка и покоя — казаками. Через два года многие из тех, кто принуждал земцев избрать на царство Михаила, болтались на виселице или корчились на дыбе.

Глава шестая Пир мародеров

Наше отношение к Западу до сих пор были очень похоже на отношение деревенского мальчика к городской ярмарке. Глаза мальчика разбегаются, он всем удивлен, всему завидует, всего хочется… Что за веселье, что за толпа, что за пестрота!.. и мальчик почти с ненавистью вспоминает бедные избушки своей деревни, тишину ее лугов и скуку темного, шумящего бора.

Александр Герцен

Кто был охотник, кто добыча

«…Победа над иностранцами и Смутой не привела к духовному оздоровлению народа и русской церкви. Энтузиазм и пафос 1611–1613 годов не передался правительству, пришедшему к власти после избрания царя и взявшему бразды правления из рук вождей национального сопротивления. Это было и не удивительно, так как большинство вождей и идеологов народного ополчения, взявшего Москву и подготовившего избрание нового царя, очень скоро осталось совсем не у дел. Вожди ополчения и их духовные вдохновители, как, например, Козьма Минин, князь Шуйский, были новыми и неискушенными в политике, мало искусными в деле правления и интригах, и поэтому не прошло и нескольких лет, как они были не только совершенно отстранены от власти, но и почти забыты своими мало благодарными современниками. Вместо них престол окружили профессиональные политики и интриганы, придворные, бояре, дьяки московских приказов, представители высшего московского дворянства, ловкие иерархи церкви и, конечно, близкие родственники молодого царя Михаила Романова. Они снова взяли в свои руки высшие командные посты в измученном Смутой Московском государстве и, как и раньше, думали главным образом о своих эгоистических интересах. Призывы не забывать о христианском долге и заветах церкви, бояться гнева Божьего и выполнять обязанности православного сохранились лишь в хрониках и документах, да и в сердцах русских людей, по преимуществу из числа тех, кто стоял очень далеко от власти», — так нелицеприятно отзывается о начале Михайлова царствования С. А. Зеньковский^{1}.

Первые шаги Михаила Федоровича были демонстративно нацелены на забвение прошлых распрей и обид или, как выразились бы сегодня на «национальное примирение и согласие». Как водится, национальное примирение выражается в том, что герои уравниваются с предателями, а предатели возвышаются до героев. В день венчания на царство 11 июля 1613 года боярство было «сказано» (т. е. пожаловано) Дмитрию Федоровичу Пожарскому. Но прежде тот же чин получил Иван Борисович Черкасский. «Порядок пожалования был глубоко символичен, — замечает Р. Г. Скрынников, — князь Пожарский возглавлял восстание в Москве в 1611 году, а князь Черкасский помогал иноземцам подавлять его, позже он сражался с передовыми отрядами ополчения, но был взят в плен»