В прошедшем времени - [13]
Вместо чернильницы Кузьмич ловко использовал крышку от спиртовки. Я пару раз окунул в нее перо, и она подло опрокинулась… Неужели тут нет нормальной чернильницы?
А где, кстати сказать, моя? Я еще раз осмотрел вещи, но ее нигде не было. Не то чтобы я твердо знал, как выглядит то, что я ищу. Единственная виденная мной чернильница была из хрусталя, в кованой оправе, она принадлежала к подарочному письменному набору («прибору!») вместе с пресс-папье и колокольчиком (не иначе, как для вызова прислуги). Этот набор я видел однажды в гостях.
На такой шик я не претендовал, но ведь что-то мне должны были с собой дать? В конце концов, обнаружив, что бумага свертка порвалась, я понял, что искать чернильницу следует в чемодане. Но сделать я это смогу только вечером, значит, придется выкручиваться.
Я снова взял крышку от спиртовки, налил туда чернил из банки, кстати оказавшейся в одном из ящиков, и тяжелые капли тут же расползлись по столу. Тут я, наконец, сообразил, для чего нужна промокашка.
Затем настала очередь пера. Я осторожно обмакнул его в чернила, вытер излишек о край крышки и попробовал написать число и слово «осмотр». Перо приятно скрипело, бумага была отличной, а буквы, словно сами по себе, получались округлые и правильные. Я не узнавал своего почерка, обычно отрывистого, рваного. Теперь же линия тянулась, словно в прописях, и сама закручивалась в завитки. Перо как будто предопределяло графический стиль − писать как раньше мне вдруг стало просто неудобно.
Я увлекся. Неторопливо, безотрывно, как в первом классе, я выводил слово за словом. Я будто окончательно принял происходящее и почувствовал себя в прошлом – в этом неторопливом мире, наполненном простыми и настоящими вещами.
Чернил хватало без малого на строку. Я очень удивился, что они так долго не кончаются. И вдруг перо предательски спружинило, дернулось, словно запнувшись обо что-то, и оросило бумагу звездной россыпью брызг. Я чертыхнулся. Запись была испорчена. Я выдрал лист (к счастью, они не были нумерованы) и начал сначала. Со второго раза я осилил запись и даже сумел расписаться − неловко, но разборчиво. Импровизированную чернильницу я опрокинул уже на рецепты, досталось и накрахмаленному халату, и «рабочим» штанам.
Отмыться как следует я не успел. Дверь скрипнула, и ввалился бледный мужик неопределенного возраста. Мне вообще трудно было здесь определять возраст на глаз − все время тянуло ошибиться в большую сторону. Ему оказалось тридцать два, и выглядел он неважно. Разумеется, тяжелая жизнь и работа на свежем воздухе часто внешне старят людей, но дело было не в этом. Он был совершенно ненормального цвета. Бледность поверх загара, зеленоватый оттенок, и в довершение, он прихрамывал, как бы подтаскивая за собой правую ногу. Поморщившись, он уселся на стул и сообщил, что, видимо, чем-то отравился. Ночью стало плохо, дважды рвало, а теперь еще и тянет живот.
Я стал перебирать в уме известные мне суррогаты алкоголя и антидоты к ним, но вспомнил только метиловый спирт как яд, и этиловый как антидот. Но метиловый спирт вызывал нарушение полей зрения, а этот дядька видел нормально. Кроме того, алкоголем от него не пахло. Грибы? Ой, мамочки! Этого я совсем не умею лечить. Хотя, стоп! Почему грибы? Принял ядовитые за съедобные? Вроде деревенский, должен отличать. Наркомании, как таковой, здесь нет, разве что морфий, но его просто так в деревне не достанешь. Бытовая химия? Здесь ее нет вообще, только щелок да хозяйственное мыло на все жизненные случаи.
Делать нечего, я приступил к осмотру. В горле было чисто, язык, щедро обложенный белым налетом, был слегка отечен. В легких решительно ничего примечательного, сердце стучит как часы, правда, тахикардия до ста ударов в минуту ‒ многовато, но неспецифично, может быть признаком вообще любого нездоровья. Температура 37,2 – вот и причина тахикардии. Кожа и склеры без особенностей. Голени худые, без отеков.
Я уложил мужика на кушетку и принялся пальпировать живот. Поджарая эпигастральная область реагировала на пальпацию спокойно, печень была на своем месте, селезенка и почки пальпаторно не обнаруживались. Все, как и должно быть. Ниже я прощупал спазмированные петли кишечника, что для пищевого отравления было вполне логично. Нет, жидкого стула не было… Да, пить хочется… Нет, с утра не ел…
Я почти закончил осмотр, но так ничего и не нашел. Похоже, что придется накормить его активированным углем и рекомендовать обильное питье. Почти машинально я проверил у него симптом Щеткина−Блюмберга – пробу на раздражение брюшины. Сделал я это больше «для проформы» ‒ живот был везде абсолютно спокоен, но так предписывал протокол, не мною составленный, от которого меня учили не отступать. Поэтому я вдавил пальцами в правой подвздошной области, а затем резко отдернул руку. И вдруг мужик поморщился. Я повторил экзекуцию, и его снова перекосило.
– Понял, понял, − сказал я. – Больше не буду. Можно вставать, одеваться.
Он по-своему истолковал мое облегчение.
– Ничего страшного? Отлежусь денек и пройдет…
Я помотал головой.
– Не пройдет. В город поедете.
– Это зачем же?
1812 год, Россия. Французская армия вот-вот будет в Москве. Спасая раненого жениха, русского офицера Алексея Рощина, самоотверженная дворянка Ирина Симеонова тайными тропами везет его в свое лесное имение. Благодарный за спасение, Рощин надевает страстно обнимающей его девушке фамильное кольцо. Но что это? Под рогожей с офицером оказалась не Ирина, а незнакомка, назвавшаяся кузиной Жюли… Конфуз. Правда, Жюли невероятно бойка, ее острый язычок и смелость помогают беглецам уйти от французов. Но откуда она взялась и почему ее горячие объятья так волнуют чужого жениха?..
Попаданец в неведомый мир ищет своё место в этом мире, и находит. Его умений, данных неизвестным богом, достаточно для выживания, и недостаточно для помощи другим людям. Но всё же он не одинок и у него постепенно, со временем появляется множество друзей... Черновик, и текст по мере сил и желания будет чиститься и изменяться. Всем читателям, пожелавшим высказать конструктивные замечания и пожелания, автор заранее выражает самую искреннюю благодарность. А что, разве это не счастье - уметь пользоваться такой силой, что не доступно многим и многим! Люди всегда мечтали и сейчас мечтают, чтобы хотя бы на мгновение прикоснуться к такому чуду! И, при этом, среди них много таких нехороших и даже очень опасных, кто боится и от всей души ненавидит такого счастливчика, и старается делать всё, чтобы безопасно для себя хоть чем-то навредить ему.
История банальна: попаданец, благородные эльфы и гномы, борьба с Темным Властелином и его неудачливыми слугами, волшебный меч. В конце концов, никаких проблем — плохие парни никогда не побеждают. P.S. Есть только одно маленькое но: Темный Властелин — это ты. P.P.S.Попаданец, кстати, тоже. Первая часть трилогии закончена. Отредактированно от 07.01.2014.
В одно мгновение превратиться из обычного подростка в наследника загадочного волшебного замка Норгстон, получить необычайные способности и воочию увидеть самых настоящих фей, гномов и великанов – о таком невероятном подарке судьбы шестнадцатилетний Хью не мог даже и мечтать. Стремясь убежать от своих детских обид на родного отца, он, не раздумывая, отправляется навстречу своей удаче в компании странных и забавных созданий: говорящего скакуна, потомка самого Пегаса, утконосого карлика, превращающего предметы в золото, и неуемного бесенка с трудным характером.
Лев Толстой с помощниками сочиняет «Войну и мир», тем самым меняя реальную историю…Русские махолеты с воздуха атакуют самобеглые повозки Нея под Смоленском…Гусар садится играть в карты с чертом, а ставка — пропуск канонерок по реке для удара…Кто лучше для девушки из двадцать первого века: ее ровесник и современник, или старый гусар, чья невеста еще не родилась?..Фантасты создают свою версию войны Двенадцатого года — в ней иные подробности, иные победы и поражения, но неизменно одно — верность Долгу и Отечеству.
Будь осторожен с мечтой: она может исполниться! И уставший романтик, простой, ничем не примечательный парень по имени Марк, попадает в загадочную страну — мир рыцарей и магов, где в жестокой борьбе вера схватывается с магией, отвага со страхом и милосердие с ненавистью.Марк не должен спасти мир, и от него не так уж много зависит, но, согласившись стать Седьмым миротворцем, он сталкивается с безжалостной силой, которая словно злой рок преследует каждого, кто избирает путь миротворца.Существует ли что-то, кроме роковой необратимости, и возможно ли победить судьбу, начертанную содеянным грехом — ответ может дать лишь разгадка страшной тайны Проклятия миротворцев.Роман написан на стыке аллегорического фэнтези и психологической прозы: монстры здесь соответствуют определённым человеческим чувствам, настроениям и убеждениям, а боевая магия и мастерство владения мечом проистекают из неведомых и порой непредсказуемых стихий человеческой души.