В прорыв идут штрафные батальоны - [21]
— Никак мы с тобой, ротный, общего языка не находим, — продолжал недоумевать Сахно. — Ну, чего людей уставами мордовать. Пусть отдохнут лучше.
«И не найдем», — подумал Павел, а вслух предложил выйти на улицу. Не выяснять же отношения со строптивым подчиненным на глазах у всего взвода.
— Вот что, Сахно. Неподчинения приказам я не потерплю. Это ты на своем продскладе мог выбирать, есть тебе колбасу или сыр с маслом. А здесь — без выбора. Ясно? Не хочешь — ставлю вопрос перед комбатом о снятии с должности. И карты сжечь, чтобы я их больше не видел.
Сахно только сверкнул глазами.
Карты — повальное пристрастие, неотъемлемая часть воровской жизни. Колода самодельных карт, как и нож, имеется у каждого вора. Урки большие мастера по их изготовлению. Способ изготовления карточных колод достаточно прост и доступен. Берутся листы газетной бумаги, склеиваются в два слоя с помощью клейстера, нажеванного хлеба, продавливаемого через тряпочку, просушиваются. Просушенные листы разрезаются остро отточенным ножом на карты. На лицевую сторону заготовок накладываются готовые трафаретки с изображением мастей. Масти наносятся опять же тряпочкой с размоченным в ней грифелем химического карандаша. Количество узоров обозначает достоинство карты. Два узора — валет. Три узора — дама и т.д. Играют урки один на один. Самые распространенные игры — бура и стос. Противостоять картежному разгулу сложно. Играют всегда и всюду: и в тылу, и на передовой.
Теперь ко всему набрались еще трофейных, немецких колод, во множестве отыскавшихся в каждом солдатском блиндаже. Отдавая распоряжение сжечь карты, Павел представляет, что распоряжение вряд ли может быть выполнено. Все равно что черпать воду вилами. И с этим можно было бы помириться, если бы урки играли только между собой и наказывали проигрышами друг друга. Но находятся простаки, на которых предостережение «С ворьем в карты не садись!» не действует. На кон выставляются не только деньги, лучшие вещи, табак, но и хождения в наряд, нормы выработки, предоставление услуг вслепую, то есть таких, о которых ничего не известно заранее, но исполнить которые, нередко дикие и извращенные, проигравший обязан по первому требованию. Действует железный принцип преступного мира: карточный долг свят! Люди попадают в опасную рабскую зависимость, становятся прислужниками и исполнителями грязных дел блатняков.
В своем взводе Павел игроков преследовал, воли запойному картежному разгулью не давал. Играли, конечно, втихаря. Но если попадались, пощады не знали.
Во взвод к Маштакову он так и не попал. По пути его с Богдановым перевстретил гонец — вестник Туманов. Путаясь в длиннополой шинели, Витька торопливо семенил навстречу:
— Ротный! Там пополнение прибыло. Мало только. Человек тридцать, не больше. И еще. Верблюдич на обед уху седня варит. Из свежей рыбы. Тут неподалеку мужики прудок надыбали. А в нем — карась. Комбат узнал, начпроду приказал рыбу на кухни сверх нормы отпустить. Ну, ребята постарались, полбестарки натарили. От пуза седня поедим…
Про Верблюдича с ухой Павел мимо ушей пропустил, а вот пополнение… Интересно. Заждались в батальоне маршевых рот, или, как их по-прежнему, по-лагерному, этапами называли. Да и этапом эту короткую шеренгу перед штабом с трудом можно назвать.
Похоже, ожидали комбата. Его неизменного ритуального действа, когда он, пристально вглядываясь в лица штрафников, обходил строй, а затем впечатлял вновь прибывших спичем о гуманности Родины, предоставляющей возможность искупить вину кровью, и о двух смертях для штрафников — героической и позорной.
Беглого взгляда достаточно, чтобы убедиться: лагерники, сплошь уголовники. К солдатскому строю непривычные. Стоят в шинелях нараспашку, руки в карманах. Лица гладкие и наглые. Вещмешки и сидора, конечно, под завязку. В них кубанки с красным верхом и матросские тельняшки обязательно найдутся.
У крайнего слева малого, раскосого, с перебитым носом, все пальцы на руках татуированные. На левой руке (почему на левой?) — два массивных золотых кольца. Рук не прячет, кольца — напоказ. А раз не опасается, значит, уверен: не он, а его должны бояться.
Привлек внимание также коротышка — метр пятьдесят в прыжке, но крепенький, налитой. У этого под застегнутым лишь на одну нижнюю пуговицу воротом гимнастерки, прямо на горловой впадинке, красуется массивный золотой крест с рубиновым камнем по центру. Что крест, что его обладатель — экземпляры, видно, редкие, штучные, расценил Павел, наблюдая, с какой подобострастной поклонностью ловит окружение всякий жест или реплику коротышки.
— Здесь людей нет, — вещал он внимающим его гласу. — Одни суки. Их мочить будем. Всю кодлу под юрцы загоним вместе с придурками.
Павел прошелся изучающим взглядом по всему строю. Может быть, хоть кто-то, вон тот, чернявенький, с офицерским ремнем, не из уголовной публики? Хотя нет. Тоже в наколках. Знакомая русалка зазывно улыбается с груди.
Но вот что странно. Подозрительно ведут себя местные, штрафбатовские блатняки. Ни один из них не подходит, как бывало прежде, к строю. Нет привычных по такому случаю теплых объятий, радостных приветствий, выкриков и прочего словесного мусора, который возникает в ходе общения между дружественными сторонами.
В штабных документах штрафников именуют «переменным составом», а сами они окрестили себя «НЕВОЛЬНИКАМИ ВОЙНЫ». Их штрафбат по численности равен стрелковому полку, но «штрафные полки и дивизии создавать нельзя — что тогда о Красной Армии подумают? Ну а батальоны — куда ни шло. Они и у немцев есть…» В бою у них один приказ: только вперед! любой ценой! не считаясь с потерями! Пусть после каждой атаки в строю остается меньше половины «переменного состава» — «война все спишет!».Книга основана на реальных событиях, участником которых был Юрий Сергеевич Погребов, сам воевавший в штрафбате.
Роман «Апельсин потерянного солнца» известного прозаика и профессионального журналиста Ашота Бегларяна не только о Великой Отечественной войне, в которой участвовал и, увы, пропал без вести дед автора по отцовской линии Сантур Джалалович Бегларян. Сам автор пережил три войны, развязанные в конце 20-го и начале 21-го веков против его родины — Нагорного Карабаха, борющегося за своё достойное место под солнцем. Ашот Бегларян с глубокой философичностью и тонким психологизмом размышляет над проблемами войны и мира в планетарном масштабе и, в частности, в неспокойном закавказском регионе.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства моего дедушки Алексея Исаева, записанная и отредактированная мной за несколько лет до его ухода с доброй памятью о нем. "Когда мне было десять лет, началась война. Немцы жили в доме моей семье. Мой родной белорусский город был под фашистской оккупацией. В конце войны, по дороге в концлагерь, нас спасли партизаны…". Война глазами ребенка от первого лица.
![Солдаты Родины: Юристы - участники войны [сборник очерков]](/storage/book-covers/c8/c8da0d700953eeeb48acb0caf2488926974b1a68.jpg)
Книга составлена из очерков о людях, юность которых пришлась на годы Великой Отечественной войны. Может быть не каждый из них совершил подвиг, однако их участие в войне — слагаемое героизма всего советского народа. После победы судьбы героев очерков сложились по-разному. Одни продолжают носить военную форму, другие сняли ее. Но и сегодня каждый из них в своей отрасли юриспруденции стоит на страже советского закона и правопорядка. В книге рассказывается и о сложных судебных делах, и о раскрытии преступлений, и о работе юрисконсульта, и о деятельности юристов по пропаганде законов. Для широкого круга читателей.
В настоящий сборник вошли избранные рассказы и повести русского советского писателя и сценариста Николая Николаевича Шпанова (1896—1961). Сочинения писателя позиционировались как «советская военная фантастика» и были призваны популяризировать советскую военно-авиационную доктрину.
В этой книге собраны рассказы о боевых буднях иранских солдат и офицеров в период Ирано-иракской войны (1980—1988). Тяжёлые бои идут на многих участках фронта, враг силён, но иранцы каждый день проявляют отвагу и героизм, защищая свою родину.
Новый скорострельный боевик от автора бестселлеров «Фронтовик. Без пощады!» и «Фронтовик стреляет наповал».Вернувшись с Великой Отечественной, войсковой разведчик становится лучшим опером легендарного МУРа.На фронте он не раз брал «языков», но «на гражданке» предпочитает не задерживать бандитов и убийц, а стрелять на поражение.Только-только справились с послевоенным разгулом преступности, как умирает товарищ Сталин, объявлена амнистия, но не политическим, а уголовникам, из лагерей выпускают тысячи воров, грабителей, насильников.«Холодное лето 1953 года» будет жарким.А значит – Фронтовику снова идти в бой.Он стал снайпером еще на передовой.На его боевом счету уже более сотни нелюдей – гитлеровцев и урок.Его верный ТТ не знает промаха!
Новый фронтовой боевик от автора бестселлера «Пограничники Берии»! Новые подвиги «зеленых фуражек», выживших в отчаянных боях 22 июня 1941 года. Их осталось совсем немного – один из ста, – но каждый из них стоит целого взвода Спецназа.И теперь у бывших пограничников новый командир – легендарный «гений диверсий» Павел Судоплатов – и новое задание: возглавить разведывательно-диверсионный отряд, заброшенный в глубокий немецкий тыл, чтобы рвать вражеские коммуникации, пускать под откос воинские эшелоны, жечь автоколонны с боеприпасами, а главное – уничтожить железнодорожный мост, жизненно необходимый Вермахту для наступления на Сталинград.Этот стратегический объект под надежной охраной, и первая атака заканчивается провалом и тяжелыми потерями.
НОВЫЙ убойный боевик от автора бестселлера «Фронтовик. Без пощады!».Новые расследования операфронтовика по прозвищу Стрелок.Вернувшись домой после Победы, бывший войсковой разведчик объявляет войну бандитам и убийцам.Он всегда стреляет на поражение.Он «мочит» урок без угрызений совести.Он сражается против уголовников, как против гитлеровцев на фронте, – без пощады, без срока давности, без дурацкого «милосердия».Это наш «самый гуманный суд» дает за ограбление всего 3 года, за изнасилование – 5 лет, за убийство – от 3 до 10.
Вернувшись с фронта домой и поступив на службу в милицию, бывший войсковой разведчик осознает, что он снова на передовой, только война идет уже не с гитлеровскими захватчиками, а против уголовного отребья.Пока фронтовики проливали кровь за Родину, в тылу расплодилась бандитская нечисть вроде пресловутой «Черной кошки», на руках масса трофейного оружия, повсюду гремят выстрелы и бесчинствуют шайки. А значит – никакой пощады преступникам! Никаких интеллигентских соплей и слюнявого гуманизма! Какая, к черту, «эра милосердия»! Какие «права человека»! Вор должен сидеть в тюрьме, а убийца – лежать в могиле! У грабителя только одно право – получить пулю в лоб!И опер-фронтовик из «убойного отдела» начинает отстреливать урок как бешеных собак.