В присутствии врага - [4]

— Чутья какого рода? — вежливо осведомился Родни, когда председатель совета акционеров бросил ему эту новость.

— Чутья убийцы, — ответил тот. — У Лаксфорда этого предостаточно. Только вспомните, что он сделал с «Глоуб».

С «Глоуб» он сделал следующее: взял этот чахнущий бульварный листок, занятый главным образом сплетнями о кинозвездах и елейными рассказами о королевской семье, и превратил его в самую читаемую в стране газету. Но добился он этого не за счет повышения ее профессионального уровня — для этого он был слишком созвучен влияниям времени. Просто Лаксфорд решил аппелировать к самым низменным инстинктам читателей. Он предложил им ежедневное блюдо из скандалов, интимных похождений политиков, примеров лицемерия и ханжества среди служителей англиканской церкви и рассказов о показном и в высшей степени случайном благородстве обычного человека. В результате читатели Лаксфорда рыдали от восторга, и каждое утро миллионы людей швыряли свои тридцать пять пенсов. Как будто бы редактор «Сорс» в одиночку — а не весь штат редакции, и не Родни в том числе, у которого ровно столько же мозгов и на пять лет больше опыта — держал в своих руках ключи к их симпатиям. И в то время, как эта крыса купалась в славе своего все возрастающего успеха, остальные лондонские таблоиды — малоформатные газеты, лезли из кожи вон, чтобы не отстать. Все они вместе показывали правительству нос и говорили «поцелуй меня в задницу» каждый раз, когда оно грозило установить над ними элементарный контроль. Но глас народа немного значил в Вестминстере. Во всяком случае, когда пресса вздрючивала премьер-министра, каждый раз один из его соратников по партии высказывался в его защиту, демонстрируя тем самым изначально лицемерную сущность консервативной партии.

Нельзя сказать, что Родни Армстронгу было тягостно видеть, как идет ко дну корабль государственной машины тори. Он всегда, со дня получения своего первого избирательного бюллетеня, голосовал за лейбористов или, на худой конец, за либеральных демократов. И думать, что создавшийся в данный момент климат политической напряженности пойдет на пользу лейбористам, было для него крайне приятно. Так что при других обстоятельствах Родни бы только радовался ежедневным спектаклям — пресс-конференциям, оскорбительным телефонным звонкам, требованиям чрезвычайных выборов и зловещим предсказаниям результатов грядущих через несколько недель местных выборов. Но в данных обстоятельствах, когда Лаксфорд оказался у руля, где, возможно, пробудет неопределенно долго, преграждая тем самым путь наверх ему самому. Родни выходил из себя. Он говорил себе, что причиной его раздражения является тот факт, что как журналист он превосходит Лаксфорда. Но на самом деле он просто завидовал.

Родни работал в «Сорс» с шестнадцати лет, прошел путь от мальчика на побегушках до заместителя главного редактора — второго лица в газете и, заметьте, только благодаря своей силе воли, целеустремленности и таланту. Он должен был получить руководство газетой, и все это знали. Включая и самого Лаксфорда. Вот поэтому главный редактор сейчас так внимательно смотрит на него, со своей лисьей хитростью старается прочесть его мысли и ждет, что он ему ответит. «Вам не достает чутья убийцы», — сказали ему однажды. Что ж, хорошо, очень скоро все увидят правду.

— Тебя что-то беспокоит, Родни? — повторил Лаксфорд прежде, чем снова углубиться в свою корреспонденцию.

«Твоя должность», — снова подумал Родни. Но сказал другое:

— Эта история с мальчишкой-проституткой. Я думаю, уже время притормозить.

— Почему?

— Дело устаревает. Мы разрабатываем эту историю с пятницы. Вчера и сегодня не было ничего, кроме пережевывания воскресных и понедельничных сообщений. Я знаю, что Митч Корсико напал на след чего-то нового, но пока он это не раздобыл, я считаю, мы должны сделать перерыв.

Лаксфорд отложил в сторону письмо номер шесть и потеребил свои сверхдлинные — его фирменный знак — бакенбарды; это, как знал Родни, должно было означать, что «главный редактор обдумывает мнение подчиненного». Затем он взял конверт номер семь и вставил нож для разрезания бумаг под его отворот. Отвечая Родни, он как бы замер в этой позе.

— Правительство само поставило себя в это положение. Премьер-министр заявил о своей приверженности основополагающим британским ценностям, не так ли? И всего два года назад, так? Мы всего лишь выясняем, что же, по всей видимости, означает для тори приверженность основополагающим британским ценностям. Матушка-зеленщица со своим благоверным, а так же их дядюшка-сапожник и дед-пенсионер, все они думали, что это означает приверженность порядочности, «Боже, храни королеву» в кинотеатрах после сеанса. Но наш член парламента от тори, кажется, думает по-другому.

— Верно, — кивнул Родни. — Но хотим ли мы выглядеть так, будто пытаемся свалить правительство с помощью бесконечных разоблачительных статей о том, что делает один слабоумный член парламента с собственным пенисом в свободное от работы время? У нас, черт побери, есть и еще кое-что в запасе, чтобы использовать против тори. Так почему мы не…