В присутствии Бога - [44]

Пресвятая Дева творит за нас и от нашего имеИтак, христианин, желающий молиться, должен прежде всего опуститься на колени возле своей молящейся Матери. И когда, достигнув с Ее помощью сосредоточения, он войдет через молитву в общение с Богом, настает черед Марии войти в его молитву. Ибо если есть зрелище на земле, способное тронуть и обрадовать Ее материнское сердце, то это, прежде всего, вид одного из Ее детей, старающегося говорить с Господом и слушать его. И как двумя ладонями защищают от ветра слабенький огонек, так Мария Своей всемогущей молитвой охраняет молитву Своего чада.

65. Присутствие Марии (продолжение)

Сегодня вместо меня беседовать с вами о молитве будет маленький Бруно. С радостью я привожу вам письмо, которое мне прислала его мать. «Господин Аббат! «Христианин, желающий молиться, должен прежде всего опуститься на колени возле своей молящейся Матери», — написали вы в вашем августовском выпуске. Эти слова, несомненно, не нашли бы во мне такого отклика, если бы чтение примечательным образом не совпало с одним семейным происшествием, о котором я и хочу вам рассказать. Наши четверо детей (8-ми, 7-ми и 5-ти лет и 1-го года 10-ти месяцев) вернулись после долгого вечера, проведенного у родни в загородном доме; было уже очень поздно — половина одиннадцатого, и глаза у всех слипались. Укладывая их, я им сказала: «Сегодня вечером, как исключение, помолитесь, сидя у себя в кроватях». Сама я села в ногах одной из кроватей. Я начала молиться и, медленно произнося «Отче наш», сосредоточилась настолько, что даже не заметила сразу, как самый маленький, Бруно, вскочил, стал на колени в своей кроватке, как раз напротив меня, и оттуда, раздвинув мои руки, просунул свои ладошки меж моих и произнес: «Иисус!» Я продолжила молиться, взволнованная, он же стоял, не шелохнувшись. Старшие тут же стали мне объяснять: «Он смотрел, смотрел на тебя, а потом вдруг вскочил». Не прочти я случайно ваших слов десять минут спустя, у меня бы осталось только сладостное воспоминание о милом открытии младенца. Но теперь мне чудесным образом стало легко молиться вместе с Марией».

66. Атеизм и молитва

«Господин Аббат, в католических кругах, в которых я вращаюсь, много говорят об атеизме с тех пор, как Отцы Собора затронули эту тему, так, словно бы все только сейчас внезапно осознали этот новый и пугающий феномен. Краткое высказывание монсиньора Хнилицы, словацкого епископа, вышедшего из концентрационного лагеря, произвело шок: «Треть мира находится под влиянием атеизма, который не скрывает своего намерения захватить и весь остальной мир». Реакция на это, которую я наблюдаю вокруг себя, не менее разнообразна, чем реакция Отцов во время 136-й Генеральной Сессии II Ватиканского собора. Столь же разнятся и причины, которые приписывают этому печальному феномену. Но меня удивляет, что почти не упоминается то, что, по-моему, является одной из главнейших причин успеха атеизма, по крайней мере, в странах Запада: молчание о Боге. Я не единственный, кто это заметил. Горькому высказыванию, что я сейчас вам приведу, более двадцати лет: «Уже давно религия не имеет никакого отношения к Богу». В течение последних лет я имел возможность разбирать анкеты опросов, проводимых среди верующих, о доминиканских проповедях: та же констатация. Один романист, о котором я, впрочем, не знаю, является ли он практикующим католиком, замечает тот же пробел. В его последнем романе можно прочитать нижеследующий пассаж, который — еще бы! — возбудил негодование благомыслящей прессы: «Поистине, дело в том, что о Боге больше не говорят. Никто не говорит больше о Боге, и церковники в первую очередь, как и их издания… В эпоху, когда эта тема важна, как никогда, не пророки ли нужны прежде всего? Люди, которые вовремя и не вовремя говорили бы о Боге, Творце и Вседержителе мира и всего живого?.. О, мы бы охотно позволили священникам сбросить сутану, и пусть бы даже они одевались, как танцовщицы, только бы один лишь Бог был у них на устах!» (Р. Безюс). Как могут христиане надеяться, что распространение атеизма будет остановлено, что Царство Божие установится на земле, если они прежде не сделают Бога известным миру, если

Бог в их речах остается всегда “вечным подразумеваемым”?» Дорогой Отец! Не беспокойтесь, ваше письмо нимало меня не смутило. Мне самому очень часто приходится отмечать подобное. Я скажу вам, что встречаясь со священниками на досуге — а мне не раз это случалось, — я не часто слышал, чтобы разговор хоть сколько-нибудь долго или серьезно касался Бога, Его внутренней жизни и Его совершенств. Но почему же о Нем говорят так редко? — Вот важный вопрос. Ответ на него, по-моему, не вызывает сомнения: они Бога не знают. Не знают Его в смысле, который Писание придает этому слову: действительно, «знать» для библейского человека означает пережить конкретный опыт общения с каким-либо существом; знать кого-то — значит быть с ним в личных отношениях. «Вкусите, и увидите, как благ Господь!» — восклицал псалмопевец: он знал Бога. Св. Иоанн писал позднее: «Сия же есть жизнь вечная (открывшаяся на земле), да знают Тебя, единого истинного Бога» (Ин 17,3). И мы знаем, что для него подобное познание было «приобщением». Только тот хорошо говорит о Боге, кто знает Бога, кто знаком с Ним по опыту (будь то священник со своей паствой, отец или мать со своими детьми, или же профессор богословия…). Только слово такого человека достигает внутреннего «я» слушателя, «сердца» в библейском смысле, «центра души», как говорят мистики. Такое слово способно пробудить, стимулировать развитие понимания Бога в том, к кому оно обращено. Но тогда встает второй вопрос: почему же так мало этих «знающих Бога», способных говорить о Нем, жаждущих сделать Его известным? Я не колеблюсь ответить: потому что молитва находится в пренебрежении, особенно та форма молитвы, которую на протяжении веков великие учители и духовные авторы называли «созерцанием». Сегодня это слово вызывает критику у многих. Я допускаю, что оно способно возбудить недоумение. Действительно, Бога нельзя созерцать, словно картину. Не существует расстояния меж созерцателем и Богом, Которого он созерцает; Бога он находит в себе самом, он переживает в самой глубине души Его присутствие, Его любовь, Его свет. Но какое значение имеет слово! — Факт налицо, грубый факт; молитва находится в пренебрежении, созерцание обесценено. Человека, избравшего молитвенную жизнь, и даже такого, кто просто посвящает некоторое время молитве, обвиняют в дезертирстве, в забвении интересов человечества, в оставлении великих и срочных апостольских нужд. Настолько, что можно видеть даже траппистов