В присутствии Бога - [32]

Вот соображения, которые преобразили молитву моего друга. Те, кто имеет перед глазами этот великий Павлов синтез — или, точнее, те, кто сознает, что повсюду и всегда они находятся в присутствии Христа Прославленного, — знают, что молиться означает главным образом предавать, предоставлять себя с широко раскрытыми сердцем и разумом Его непрестанному воздействию, Его охвату. Дерево, благодаря хлорофилловым зернам, питается светом; душа, благодаря молитве, извлекает из Христа свое пропитание, свою спаянность и свое единство, «чтобы осуществлять свое возрастание в Боге». И постепенно все области ее внутренней вселенной будут проникнуты и охвачены приливом жизни Того, Который хочет быть «всем во всех». Я желаю вам, чтобы эти перспективы стали также и для вас большой поддержкой. И я оставляю вас над стихом из послания к Ефесянам, о котором думают, что он является фрагментом гимна первой Церкви: «Встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос» (Еф 5,14).

45. Уже не я молюсь…

Я хорошо понимаю чувства, заставившие вас написать мне: «Моя каждодневная молитва кажется мне убогой. Я не могу себе представить, чтобы это молитвенное бормотание ничтожного творения могло интересовать бесконечно совершенного Бога». У вас обостренное сознание ничтожности творения и величия Божия: вот воззрение веры, драгоценное и существенное; здесь, несомненно, не обошлось без благодати. Но есть и другое воззрение, с которым я хотел бы вас познакомить, чтобы дать высокое представление о вашей каждодневной молитве, какой бы убогой она вам ни казалась. Для начала давайте немного отступим назад. Прежде, чем говорить о вашей молитве, поговорим о молитве Христа. Беруллий в одном отрывке, который я очень люблю, превозносит исключительный характер молитвы Иисуса: «От

века существовал Бог, бесконечно достойный поклонения, но не было еще бесконечного поклоняющегося; существовал Бог, достойный бесконечной любви и служения, но не было ни одного человека и ни служителя, бесконечно способного воздавать служение и бесконечную любовь. Но Ты Сам еси ныне, о Иисусе, тот Поклоняющийся, тот Человек и тот Служитель, бесконечно могущий и бесконечно достойный исполнить в совершенстве сей труд и воздать сию божественную честь. Ты еси тот Человек любящий, поклоняющийся и служащий Вышнему Величию так, как Оно заслуживает, чтобы Ему служили, любили Его и почитали». Этот текст приводит нам на мысль Иисуса, удаляющегося в одиночестве в горы ночью, чтобы молиться. И прежде всего, Иисуса на Голгофе, где совершенный Поклоняющийся воздает Богу совершенное поклонение. Может возникнуть вопрос, не сделало ли это совершенное поклонение Сына, эта молитва Иисуса, бесполезной молитву людей, окончательно заместив ее? На него можно сразу ответить, что эта молитва Христа, отнюдь не устраняя человеческих молитв — всего молитвенного лепета от самых истоков человечества, всех жертвоприношений всех религий и всех времен, — напротив, притягивает их к себе, включает их в себя, преподносит их Богу и дает им обрести в себе и через себя удивительный смысл и действенность. Но существует ответ еще более прекрасный. Христос желает, чтобы Его молитва разносилась по всей вселенной, от тропических джунглей до полярных льдов, от крайнего Востока до крайнего Запада. Он желает, чтобы самый скромный из христиан, молясь, имел, что принести в жертву, кроме двусмысленных слов и неловких чувств, чтобы он располагал молитвой Самого Сына Божия. Он желает, чтобы все люди могли включиться в Его молитву, сделать ее своей и преподнести ее Богу. Но и этим сказано еще не все. Иисус Христос хочет не только того, чтобы Его молитва стала нашей, словно некое сокровище в наших руках, которым мы можем располагать. Он хочет вкоренить, внедрить ее в самую глубину, в самую сердцевину нашего существа, в душу нашей души, чтобы мы могли поистине повторять вслед за св. ап. Павлом: «Уже не я живу…» Я молюсь, но молюсь уже не я, — молится во мне Христос. Молится Дух Сына, Дух Святой, и это благодаря Ему звучит во мне призыв сыновней любви: «Авва, Отче!» Так молитва Христова, отнюдь не вытесняя молитвы человеков, придает ей несравненную ценность. Подобно тому, как в Пасхальную ночь в темной церкви пламя пасхальной свечи передается постепенно множеству маленьких свечек в руках у верных, так и Христос через крещение приобретает людей одного за другим, распространяясь по миру, и вызывает в их душах, из их душ Свою сыновнюю молитву. В каждом крещеном Отец узнает Своего Сына; в их молитве, столь убогой по видимости, молитву Сына Своего приемлет Бог.

46. Семя среди терний

Ваше желание научиться молитве, найти совет в трудах великих духовных авторов заслуживает полного одобрения. Но мне кажется, что к вашему энтузиазму примешана некоторая лихорадочность, что он несколько преувеличен. Похоже, что вы действуете так, как если бы молитва была чисто человеческим предприятием, тогда как она — прежде всего благодать Христова. Он пришел к нам, чтобы научить нас молиться. Не только чтобы дать слова молитвы, хотя бы это были слова молитвы «Отче наш»; Он хотел преподать нам Свою молитву, которая прежде, чем стать молитвой в Его устах, уже была порывом Его души, хвалой, сыновней любовью, предстательством. Что я говорю: «преподать нам»? Сообщить нам, влить в нас Свою молитву. Он не перестает осуществлять среди нас Свою незримую миссию: укоренять в наших сердцах эту молитву, единственную, которая поистине может быть услышана Отцом. Вся душа целиком, находясь в состоянии благодати, есть способность к молитве. Достаточно ей приступить к молитве, чтобы молитва Христа, в ней и через нее, устремилась к Отцу. Но эта молитва Христова, сообщаемая нам крещением, есть в нас только семя — подобно семени из притчи, которое, будучи меньше всех других семян, может вырасти в больше дерево. Не надо возражать, что в этой притче говорится не о молитве Христа в человеческой душе, но о Царстве Божием в мире. Вам хорошо известно, что Царство Божие есть присутствие Христа, овладевание Христом той частью человечества, которая отдает себя Ему, а, стало быть, и вашею душою. Но кто говорит о присутствии Христа, о жизни Христа, тот говорит и о молитве Христа, ибо жить для Христа значит молиться. Итак, если молитва Христа в нас есть семя среди терний, то приобщение к молитве состоит главным образом в том, чтобы осознать присутствие в себе этой молитвы и способствовать ее возрастанию. Будем, однако, скромными: не почва производит семя, не труды садовника производят цветы и плоды: почва и садовник, самое большее, предоставляют условия и надлежащие вещества для цветения и произрастания растений. Не христианин производит молитву, ту молитву, которая одна угодна Отцу, молитву Сына. Она есть дар Божий, но при этом она хиреет, если мы не даем на нее согласия и не содействуем ей всем нашим существом, если мы не прибегаем к таинствам, ее питающим. Тернии способны заглушить ее, если мы не будем в молитвенном труде выпалывать буйные ростки мыслей, чувств и пожеланий, переполняющих нас. Но если мы исполним свою часть дела, то нам больше нет нужды беспокоиться и суетиться: «Царство Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю; и спит, и встает ночью и днем; и, как семя всходит и растет, не знает он» (Мк 4,26–27). Будем доверчивы. Будем иметь веру в молитву Христа, совершающуюся в нас; будем иметь веру, подобную вере крестьянина в то, что посеянные им семена дадут всходы. И будем иметь также терпение этого крестьянина, который терпеливо ожидает лета, чтобы собрать свой урожай и убрать его в житницы.