В присутствии Бога. Беседы о Ветхом Завете - [42]

Итак: «Глаза его — как голуби при потоках вод, щёки его — цветник ароматный, губы источают текучую мирру, руки его — золотые кругляки, усаженные топазами, голени — мраморные столбы, поставленные на золотых подножиях, вид его подобен Ливану, величествен, как кедры». Повторяю, что это — восторженные эпитеты, которые сугубо симво-личны, и в них она просто пытается передать восторг своей души, что называется — выпустить пар из своей души, которая перегрета ощущениями.

Примерно так же и он о ней говорит. Чтоб вы не составляли себе словесного портрета, потому что это всего лишь поэтические образы той эпохи и той культуры, не предполагавшей перенесения на холст. «Округление бёдер твоих, как ожерелье, дело рук искусного художника; живот твой — круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; чрево твоё — ворох пшеницы, обставленный лилиями; шея твоя — как столп из слоновой кости; глаза твои — озерки Есевонские, что у ворот Батраббима; нос твой — башня Ливанская, об-ращённая к Дамаску; голова твоя на тебе, как Кармил, и волосы на голове твоей, как пурпур; царь увлечён твоими кудрями». Все эти эпитеты, сложные для современного мышления (мышление должно быть поэтичным, особенно в любви, но культура и поэзия у всех народов разные), пересыпаны пророчествами. Что удивительно в Библии вообще, а в Песни Песней в частности — то, что иногда зоркое око святого человека выхватывает из этого потока таких странных необычных слов какую-нибудь цитату, которая вдруг раскрывается, как некое откровение.

В сотый раз напомню о том, что средневековые мистики видели в Песне Песней откровение о любви между Богом и человеком, между Богом и душой, между Богом и Церковью, и четвёртое — это между Богом и Богоматерью. Смотрите, среди всех этих описаний, которые касаются женского тела — говорится о бёдрах, о животе, о чреве (далее уже есть некоторые моменты эротические, они не могут здесь не быть, потому что это песня о любви) — вдруг такой стих: «Чрево твоё — ворох пшеницы, обставленный лилиями». Ну и что тут, казалось бы, такого великого, что тут такого таинственного? Святой Дмитрий Ростовский, цитируя, наверно, кого-то из более древних писателей, говорит, что это написано о Божией Матери. Почему? Потому что лилии — это символ целомудрия, это общий, универсальный символ невинности и чистоты. Пшеница — это не символ, это факт, это жизнь. В арабском языке слово «хлеб» — «айш» — означает одновременно жизнь. То есть хлеб и жизнь — одно и то же. У земледельческих народов Востока хлеб — это символ жизни. Если у эскимосов жизнь равна рыбе, то на Востоке жизнь равна хлебу. Все те, кто пахал землю, да и наши с вами отцы, деды и прадеды — те, которые сложили пословицы наподобие «хлеб всему голова», — они ставили между хлебом и жизнью знак равенства. И вот: «Чрево твоё — ворох пшеницы, обставленный лилиями». Святой Дмитрий говорит, что это о Деве Марии, потому что Она родила Сына Божия, Который есть хлеб жизни. Христос говорит: «Я хлеб, сошедший с небес» (см. Ин. 6, 51). Сошедший с небес куда? В чрево Девы. А из Неё вышедший человеком. Поэтому чрево Её есть пшеница, окружённая лилиями — это невинное, девственное лоно, которое приняло Бога и Богом не опалилось, родило нам Христа, дало нам хлеб жизни. Удивительно! Повторяю, что нужно иметь действительно просветлённый глаз, острый ум и помощь Духа Святого, чтобы на простых словах — не пробегать их просто, потому что всю книгу можно прочесть за пятнадцать минут — останавливаться, и размышлять, и находить, и радоваться. Одной строки может на целый день хватить. На жизнь может хватить одной строки. Христос — действительно хлеб жизни, и Дева Мария — действительно Матерь хлеба жизни; Христос — путь, Она родила нам этот путь; Христос — свет, Она Матерь этого света. Он родился в Вифлееме, и это лишний раз подтверждает сказанное только что, потому что Бейт-Лехем — это «Дом Хлеба», и Он, как небесный хлеб, родился в городе, называющемся буквально Дом Хлеба. Поэтому и Та, Которая родила Его, есть символизированная Песнь Песней. Правы средневековые мистики, считавшие, что эта книга именно потому и называется Песнью Песней, как Святое святых, суббота суббот и небо небес, что в ней скрыты тайны — тайны за простыми словами. «Живот твой — круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; чрево твоё — ворох пшеницы, обставленный лилиями».

Ранее мы говорили о том, что в четвёртой главе есть образы Божией Матери в таких словах, как «запертый сад — сестра моя, невеста, заключённый колодезь, запечатленный источник». Таинственные сад, источник, колодец закрыты и запечатаны — подчёркивается девство. Вот и в седьмой главе, в третьем стихе, мы находим указание на Пресвятую Богородицу. В предыдущей, шестой, главе тоже есть слова, которые можно отнести к Ней или ко всей Церкви: «Кто это, блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце, грозная, как полки со знамёнами?». Ничего, кстати, дальше не говорится — кто это такая — грозная, как полки со знамёнами, и блистающая, и прекрасная, и светлая; дальше текст идёт, не останавливаясь, и уже голос самой невесты мы слышим. Но кто это, действительно, блистающая, как заря? А заря — она что делает? Она предвещает восход солнца: Дева Мария предвещает пришествие в мир Господа Иисуса Христа. «Прекрасная, как луна», а луна — это именно ночное светило, светящее светом дневного, отражённым светом солнца светит диск луны, и Матерь Божия светит нам светом Своего Сына. «Светлая, как солнце» — так в Апокалипсисе мы видим образ жены, одетой в солнце (см. Откр. 12, 1). «Грозная, как полки со знамёнами» — так Она являла Себя многократно врагам веры. С одной стороны, нет никого слабее женщины, с другой стороны, Женщина, родившая Бога — сильнее всех. И Ангелы служат Ей, и Она бывает грозна, как полки со знамёнами. Мы воспоминаем, например, о том, как Она прогоняла полки чужих от Почаева, от пределов Своих монастырей и обителей, и сколько таких случаев было по всему христианскому миру — не счесть. Это слова, которые касаются и Её, и всей Церкви — прекрасная, светлая, грозная, блистающая.