В присутствии Бога. Беседы о Ветхом Завете - [18]

Здесь — покаянные муки человеческие, взывание к Богу с более высокой точки. По степени схождения во ад — это не нижние круги, это верхние. Этот псалом удобно читать каждый день. Он на таком градусе дан человеку, что такое покаяние можно позволить себе каждый день.

Здесь есть несколько ярчайших образов, которые вероучительно поддерживают человека. «Не вниди в суд с рабом Твоим, яко не оправдится пред Тобою всяк живый» — то есть — «не входи в суд с рабом Твоим, потому что не оправдается ни один из живущих». Это говорит нам о том, что всякая плоть перед Богом не имеет чем гордиться. Это очень важные слова, сохраняющие свою ценность и в Новом Завете. Может быть, кто-нибудь подумает, что это Ветхий Завет так «унижает» человека. Нет, это есть и в Новом Завете. Мы читаем часто у святых, что «если бы ты и мертвых воскрешал, то все равно молись Богу как грешник». Не думай о себе ничего больше, нежели надо думать. Как апостол Павел говорит: «Не мудрствуйте более, паче подобает мудр-стовать».

Не оправдится пред Богом всяк живый. В другом покаянном псалме — пятидесятом — мы говорим: «И победиши, внегда судити Ти», — то есть — «на суде Ты победишь. Что бы там ни было, Ты на суде победишь, я буду неправ. Я закрываю рот и молчу, потому что Ты прав». Так и Иов свои крики закончил в конце концов: «Я раскаиваюсь в прахе и пепле». Поэтому очень важны для смирения слова: «Не оправдится пред Тобою всяк живый». Если помилует Бог — будем помилованы. Если начнем судиться и спорить и ссориться о каждой мелочи, вступать в пререкания — нет, ни одна живая душа не устоит.

Некто из великих сказал: «Совершенство совершенных воистину несовершенно». Нет святости без изъяна в человечестве, даже у самых великих святых. Все равно есть какая-то червоточинка. И наоборот: «Един Свят, един Господь Иисус Христос во славу Бога Отца. Аминь», — такой есть литургический возглас. То есть Он — единый безгрешный Господь Иисус. Понимание этого должно быть у каждого человека, чтобы никто не выпячивал грудь колесом и не думал: «Я вот это сделал для Бога, и это сделал, и это...» Ерунда всё, что ты сделал! Если Господь захочет, Он найдёт, за что тебя наказать. Поэтому «не оправдится пред Тобою всяк живый».

Опять мы видим врагов, преследующих Давида, и мы понимаем их как врагов духовных: «Враг преследует душу мою, втоптал в землю жизнь мою». Втаптывание в землю означает, в духовном отношении, погружение в суету. Помните, в землю закопал талант один из нерадивых рабов, получивших деньги, чтобы затем принести его хозяину. Закопал, выкопал, отнес: «На тебе твоё». «Принудил меня жить во тьме, как давно умерших», — может сказать о себе человек, который «закопался» в суету, которого жизнь завертела и окунула в земные дела так, что он даже и голову поднять не может.

«Враг преследует душу мою, втоптал в землю жизнь мою, принудил меня жить во тьме, как давно умерших, — и что от этого бывает, — уныл во мне дух мой, онемело во мне сердце мое». Унылый дух и онемевшее сердце — это портрет подавляющего большинства населения — если не всего земного шара (мне он не известен), то, по крайне мере, населения нашей страны. Во многих сердце исчахло и онемело, во многих дух замер и уныл. Уныние можно прочесть на лицах совершенно молодых людей, которым еще впору смеяться широко раскрытым ртом, и искриться глазами, и скакать по лужам весной. Нет, никто по лужам особо не скачет. Уныл человек, человечество вошло в полосу чахлости сердечной, потому что слишком много занимается землёй и только землей и доходит до забвения существования неба и иной реальности. Вот псалом себя и оправдывает. Враг преследует, враг в землю втоптал, и «уны во мне дух мой, во мне смятеся сердце мое».

Далее еще одна очень важная вещь, которая звучит, как закон. «Помяну дни древния, поучихся во всех делех Твоих, в творениих руку Твоею поучахся», — это по-славянски, а по-русски так: «Вспоминаю дни древние, размышляю о всех делах Твоих, рассуждаю о делах рук Твоих». «Вспоминаю дни древние» — это значит вспоминаю все те дела, которые Бог совершил от сотворения мира. Вспоминаю переход через Чермное море; вспоминаю питание Израиля манной; вспоминаю воскрешения мертвых, которые были в Ветхом Завете и в Новом Завете; вспоминаю исцеления, вспоминаю наказания грешников; вспоминаю истребление Ангелом многих сотен тысяч войск Сенахирима под стенами Иерусалима — вспоминаю множество Божиих чудес. Когда люди думают о Божиих чудесах, они спрашивают друг друга: «А почему это было только в древности, а сейчас такого нет?». И в Писании есть такой голос: «Где чудеса Твои древние, Господи?». И тут же возникает ответ в Писании: «Рука Моя не сократилась, — говорит Господь, — и мышца Моя не ослабела, чтобы творить в ваши дни то же, что было в древние». То есть: «Вы изменились, Я не изменился», — говорит Господь.

«Помяну дни древние, размышляю о всех делах Твоих», — знание Священной истории, размышление о делах Божиих, бывших в древности, необходимо во всякую эпоху, во всякий исторический период для того, чтобы знать: то, что было, может повториться. Бог неизменяем. Бог то, что способен был делать тогда, способен делать и сегодня. 06 этом нужно размышлять. И, кроме того, — «рассуждаю о делах рук Твоих». Вы знаете, если задуматься над этими словами на бытовом уровне, то следует вспомнить, что такое наука. Биология, например. Это попытка разобраться в Божьей премудрости, в делах Божьих по устроению мира. Это касается и биологии, и геологии, и физики, и химии, и многих других вещей. Если бы биолог подходил к изучению клетки или перекрестного размножения мушек дрозофил со стихом из псалма «рассуждаю о делах рук Твоих»... Заходит химик или физик в лабораторию, надевает белый халат, крестится, начинает ставить опыт и при этом говорит про себя: «Господи, рассуждаю о делах рук Твоих... потому что вот — дела рук Твоих, а я их изучаю...» Вы знаете, насколько по-иному была бы построена жизнь человеческая, если бы человек не ковырялся дерзко в области Божественного творения, не стучался в те двери, куда его не зовут, и не лез, куда его не просят, а занимался бы наукой как попыткой разобраться в делах Божьих с благоговением и страхом, — с пиететом, если по-латыни говорить, — как по-другому корректировалось бы движение человеческой мысли.