В приисковой глуши - [28]

— Вот что, мисс Кресси, так как дело, которое привело меня сегодня к вашему отцу, это чтобы если можно побудить его войти в сделку на счет порубежных притязаний, то, быть может, вы примете мои услуги и на свой собственный счет.

— Это означает, — лукаво ответила молодая особа, — что это дело касается меня столько же, сколько и папы. Вы не хотите допускать никакого захвата, кроме вашего собственного. Покорнейше благодарю, сэр.

И она делает грациозный книксен, причем выставляет наружу хорошенький башмачок, окончательно обворожив его.

— Что ж, это будет честная сделка, — начал он, смеясь.

— Сделка значит, что кто-нибудь что-нибудь уступает. Кто же и что уступит в этой сделке?

Самодовольный Стаси вообразил, что этот ответ еще кокетливее его вопроса.

— Ага! Это должна решить мисс Кресси.

Но молодая особа снова прислонилась к косяку в прежней удобной позе и благоразумно заметила, что это дело парламентера.

— Ах, хорошо! Ну так предположим, что прежде всего мы уступим Сета Девиса? Вы видите, мисс Кресси, что я нетребователен и сведущ.

— Вы пугаете меня, — кротко ответила Кресси. — Но мне сдается, что он сам устранился от всяких сделок.

— Он был в ту ночь на бале и глядел зверем. В то время как я танцовал с вами, он готов был меня с есть.

— Бедный Сет! А ведь он был прежде так разборчив в пище, — ответила остроумная Кресси.

М-ра Стаси всего повело от смеха.

— А затем идет м-р Добни… дядя Бен… — продолжал он, — не так ли? Очень скромный поклонник, но очень хитрый. Себе на уме человек. Притворяется, что учится только затем, чтобы быть поближе к одной особе, не так ли? Хотел бы стать опять мальчиком, потому что познакомился с одной девочкой!

— Я бы боялась вас, если бы вы всегда здесь жили, — сказала Кресси, с непобедимой наивностью, — но, может быть, тогда вы бы не были так сведущи!

Стаси принял это за комплимент.

— А еще есть ведь и Мастерс, — прибавил он вкрадчиво.

— Только не Джо? — сказала Кресси с тихом смехом, оглядываясь на дверь.

— Да? — спросил Стаси с беспокойной улыбкой. — Ах! Я вижу, что его мы не должны устранять… Он там? — прибавил он, следя за ее взглядом.

Но молодая девушка старательно отворачивалась от него.

— Вот и все? — спросила она, после минутного молчания.

— Ну нет… есть еще этот напыщенный школьный учитель, который отбил вас в вальсе у меня… этот м-р Форд.

Будь он вполне хладнокровный и беспристрастный наблюдатель, он мог бы заметить, хотя видел Кресси только в профиль, что ресницы у нее слегка дрогнули, и все лицо затем застыло, как в тот момент, когда учитель вошел в бальную залу. Но он не был наблюдателен и ничего не заметил. Да и Кресси быстро оправилась. Ее обычное томное выражение вернулось к ней и, лениво поворачивая к нему голову, она сказала:

— Вот идет папа. Я полагаю, вы не прочь показать мне образчик изящного слога в переговорах с ним, прежде нежели испытаете свое красноречие на мне.

— Разумеется, нет, — отвечал Стаси, нимало не недовольный тем, что хорошенькая и умная девушка будет присутствовать при его беседе с отцом, в которой, как он воображал, он щегольнет своим дипломатическим искусством и любезностью.

— Не уходите. Я ничего такого не скажу, чего бы не поняла или не должна была слышать мисс Кресси.

Послышался звон шпор, и тень от ружья Мак-Кинстри легла между оратором и Кресси и освободила ее от ответа. Мак-Кинстри смущенно огляделся и, не видя м-с Мак-Кинстри, как будто успокоился и даже на его медно-красном, как у индийца, лице изгладились следы неудовольствия от того, что он упустил в это утро громадного оленя. Он осторожно поставил ружье в угол, снял с головы мягкую войлочную шляпу, сложил ее и сунул в один из просторных карманов своей куртки, повернулся к дочери и, фамильярно положив искалеченную руку ей на плечо, сказал внушительно, не глядя на Стаси:

— Что нужно этому иностранцу, Кресси?

— Быть может, я сам лучше вам об ясню это, заговорил Стаси. Я явился от имени Бенгама и К^о в Сан-Франциско, которые купили испанское право на часть здешнего имения. Я…

— Довольно! — проговорил Мак-Кинстри мрачно, но внушительно.

Он вынул шляпу из кармана, надел ее, пошел, в угол и взяв ружье, впервые глянул на Стаси своими сонными глазами, затем презрительным жестом поставил ружье обратно в угол и, движением руки указав на дверь, сказал:

— Мы уладим это дело на дворе. Кресси, ты оставайся здесь. Такой разговор приличен между мужчинами.

— Но, папа, сказала Кресси, кладя лениво руку на рукав отца, нисколько не изменившись в лице и с прежним веселым выражением. — Этот джентльмен явился сюда для компромисса.

— Для… чего? — спросил Мак-Кинстри, презрительно глядя за дверь — незнакомое слово, показалось ему почему-то, должно обозначать особенную породу мустангов.

— Чтобы попытаться придти к какому-нибудь соглашению, — сказал Стаси. — Я вовсе не прочь идти с вами на двор, хотя думаю, что мы можем обсудить это дело так же хорошо и здесь.

Он не понизил тона, хотя сердце его сильнее забилось при воспоминании об опасной репутации, какою пользовался хозяин дома.

— Говорите, — сказал Мак-Кинстри.

— Дело в том, что мы приобрели клочок земли, из-за которой у вас идет распря с Гаррисонами. Мы обязаны ввести покупателя мирно во владение. Но, чтобы выиграть время, готовы купить этот клочок у того, кто может его продать. Говорят, что вы можете. Продайте нам эту землю, и тогда Гаррисоны будут принуждены законом отказаться от всяких на него притязаний.