В прицеле — танки - [57]
Владимир Иванович Курашов придавал большое значение выдвижению батареи П. К. Глущенко на Королевскую площадь и в Тиргартен-парк, и я докладывал ему о ходе этой операции через каждые четверть часа. Она уже подходила к концу. Ближе всех к противнику (на правом фланге) встал расчет Федора Шестакова. Несмотря на сильный огонь, окоп подготовили с ровиками и нишами для боеприпасов. Немцы обнаружили пушку Шестакова и открыли сильный пулеметный огонь, затем бросились в атаку.
Вражескую вылазку встретили гранатами и меткими автоматными очередями. Вся площадь, казалось, ощетинилась огнем. Ни одному фашисту не удалось уйти обратно: двадцать человек попали в плен, остальные погибли. Только Егор Травкин уничтожил из своего автомата троих и ранил четверых солдат. Руководивший атакой фашистский офицер не дался в руки, пустил себе пулю в висок.
Со всех сторон на выручку шестаковцев продолжали сбегаться петеэровцы и пехотинцы. Разгоряченные боем, солдаты не заметили, как загорелись ящики со снарядами. Пришлось, рискуя жизнью, спасать их.
А немцы нервничали. Через несколько минут полетели фаустпатроны и гранаты. Всю ночь на участке было неспокойно. Под утро, обозленные неудачей, эсэсовцы сильно обстреляли из минометов все позиции батареи.
Удар — и взрыв мины Федор Шестаков услышал и увидел одновременно. Осколки впились в обе руки, бедро. Валя Жолобова и санинструктор Григорий Карпук, рискуя жизнью, тотчас прибежали на помощь. Наложив повязки, Валя потребовала отнести Шестакова в подвал дома, чтобы оттуда эвакуировать его в медсанбат. Но тут решительно воспротивились все, даже санинструктор Карпук. Вале пришлось уступить. Бойцы перенесли Шестакова на дно небольшого окопа и подложили ему под голову кусок где-то добытого матраца.
Мстя врагу за ранение своего командира, расчет орудия Шестакова до утра 2 мая метким огнем уничтожал пулеметные точки в рейхстаге, Кроль-опере и в бункерах вокруг них...
Вручную таскать на позиции тяжелые ящики с боеприпасами было неудобно да и опасно, поэтому мы решили подбросить их в первую батарею на грузовике. Дело рискованное, но, если хорошо подготовиться, наверняка удастся. Мы расчистили дорогу от крупных камней, бревен и железного лома. По ней и повели битком набитую снарядами машину шофер Василий Геремин и командир отделения боепитания Иван Какунин. На большой скорости в темноте они благополучно проскочили двести метров. Но при разгрузке фашистам удалось зажечь автомобиль. Бойцы мигом растащили ящики с боеприпасами с тяжелой пятитонки оппель-блиц...
Взводы противотанковых пушек под командованием младших лейтенантов Григория Еременко и Виктора Мухортова оказались единственными артиллерийскими подразделениями нашей дивизии, которым удалось в ночь на 1 мая обосноваться в Тиргартен-парке и на Королевской площади — в полутораста метрах от рейхстага. Поддерживая штурмовые группы и батальоны корпуса, они вели оттуда огонь прямой наводкой по зенитным орудиям фашистов, а утром и днем 1 мая — по окнам рейхстага и Кроль-оперы...
Рано утром 1 мая 598-й и 597-й стрелковые полки, выйдя на Цельтен-аллею и развивая успех в южном направлении, полностью окружили Кроль-оперу и двинулись на ее штурм. В рядах атакующих слышались возгласы: «Да здравствует Первое мая!», «Смерть фашистам!», «Даешь победу!».
Над рейхстагом, на самой вершине его купола реял красный стяг нашей Родины, а вокруг него алело еще несколько маленьких флажков[6].
Славные артиллеристы и петеэровцы дивизиона Мухортов, Маринушкин, Еременко, Носов, Шестаков, Барышев, Кислицын, Травкин, Грибушенков, Гилетич, Мищенко и многие, многие другие стояли насмерть у своих пушек, в упор расстреливая вражеские пулеметы, зенитки, амбразуры блиндажей, пулеметные точки. Бой шел жестокий и беспощадный. Фашисты знали, что это конец, и в предсмертной агонии отбивались с отчаянием фанатиков.
Чтобы помочь пехоте сломить сопротивление гарнизона имперского театра, мы решили под прикрытием огня артиллерии и танков выбросить на подготовленные ночью в парке Тиргартен позиции еще два орудия второй батареи. Знали, что это очень рискованно, однако намерения своего не изменили.
В минуту относительного затишья я решил осмотреть путь, по которому будут двигаться наши орудия. Пробираясь вдоль внутренней стороны западной стены «дома Гиммлера», я увидел на верхнем этаже Кроль-оперы стреляющий вражеский пулемет.
На улице стояла чья-то пушка ЗИС-3 без расчета. Поначалу мне показалось, что она подбита. Подошел ближе: орудие целехонько и невредимо.
— Чья пушка? — спрашиваю сидящих рядом на полу красноармейцев.
— Наша, товарищ майор. Я командир орудия, — ответил младший сержант.
— Почему же вы не стреляете? Смотрите, как нагло и безнаказанно ведет огонь вон тот пулемет. Подавите его.
— Товарищ майор, мы уже пробовали с этой позиции. Но немецкая зенитка из-за угла Кроль-оперы не дает высунуться. Двоих уже ранило...
— Так ваше орудие вообще поднимут на воздух: ведь оно мозолит немцам глаза. Подавите пулемет, — приказал я.
Расчет быстро выскочил из здания, зарядил пушку, а наводчик произвел выстрел. Очень удачно — прямое попадание!
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.